Поколения рожденных между 1995 и 2012 годами растут со смартфоном в руках и не знают жизни без интернета. Исследования показывают, что смартфоны серьезно изменили жизнь подростков: от природы их социальных взаимодействий до психического здоровья. Например, современное молодое поколение наиболее защищено физически: подростки чаще проводят время дома, чем на вечеринках или за рулем автомобиля, поэтому всё реже попадают в аварии и употребляют алкоголь. Но они более уязвимы психологически: всё больше из них чувствуют себя несчастными, одинокими, страдают от депрессии и подвержены суициду.
Джин Твенге в своём материале приводит результаты исследований, проведённых среди школьников и студентов. Оказалось, что чем больше времени ребята пользуются Facebook и другими соцсетями, тем сильнее они ощущают себя несчастными и одинокими. Но те, кто общаются и в сети, и вживую, не ощущают дискомфорта.
Результаты исследований показывают, что с 2013 года уровень ощущения одиночества и уровень депрессии среди подростков резко возрос и продолжает расти. Занятие спортом, домашняя работа, посещение церкви и участие в клубах по интересам — всё это значительно снижает риск развития депрессии, в то время как постоянное использование смартфона повышает его на 27%.
Не проводят время с друзьями. График показывает, сколько раз в неделю подростки гуляют без родителей.
От того, что дети проводят вместе меньше времени, сокращается и число убийств. Но увеличивается количество суицидов: в 2011 году, впервые за 24 года, больше подростков покончили с жизнью сами, чем были убиты.
Такие данные ужасают: дети, в самый сложный период своей жизни, когда они остро чувствуют своё отличие от других, остаются один на один со своими проблемами, перестают непосредственно общаться со сверстниками, почти не гуляют, не встречаются друг с другом и чувствуют себя брошенными.
Не в смартфонах дело
Смартфон, как и любая другая техника, — это инструмент. В идеале, он должен быть средством связи между людьми. Служит ли он такой цели в реальности или становится ещё одним способом разъединения людей?
Смартфон сам по себе безобиден: дети не выходят гулять вовсе не потому, что используют смартфоны. Возможно, одинокие и брошенные подростки больше проводят времени за смартфонами, а те, кто общается со сверстниками вживую (пусть даже и не отказываясь от смартфонов), не чувствуют неудобств.
Поэтому и стоит искать проблему и выход во всём многообразии условий, в которых находятся дети. Реальная жизнь — школа, университет, клубы по интересам, работа по дому — те места и дела, которые связывают детей с другими людьми, не привлекают молодое поколение. Этим делам есть альтернатива — социальные сети. В них сложное кажется простым, настоящая жизнь подменяется её видимостью, и вместо того, чтобы проживать её такой, какая она есть, её можно делать лучше, пускай и только виртуально. Так безопаснее, проще и для этого есть все условия.
В реальности же условий для улучшения скучной и сложной жизни нет, поэтому подростки пытаются от неё уйти. Но при этом они чувствуют себя одинокими и несчастными — так жизнь им показывает, что обмануть её не выйдет, что есть большая разница между действительными изменениями условий и виртуальными.
С другой стороны, смартфон и социальные сети — это вовсе не выбор подростка. Он есть у каждого, он всегда при ребёнке, всегда включён и уже необходим новому поколению как воздух — то есть, он сам диктует детям новые условия жизни, включает в эти условия, независимо от желаний и потребностей конкретных детей.
В социальных сетях человек сталкивается с тем, что видит только фрагменты, зафиксированные части без дальнейшего развития предмета интереса, видит начало без конца. В основном, это повторяющиеся картинки, отображающие скучную реальность со всплесками веселья, которые создают видимость счастья другого человека.
На деле они не дают человеческого чувства без более полного и глубокого взаимодействия с другим человеком. Но даже его человек ждёт от определённых людей, которые небезразличны ему гораздо больше, чем только в социальных сетях. Или же он рассчитывает на отклик тех, кому близка его проблема, кто разделяет его чувства – чтобы продолжить общение, пусть даже и виртуально. Только так человек может улавливать какую-то линию, находить смысл, цель или целое в этом процессе.
Без разных форм живого человеческого общения, социальные сети не способны дать удовлетворения. Если за листанием ленты соцсетей других форм деятельности не следует, возникает чувство одиночества.
Смартфон, как и любая вещь, сделанная человеком для человека, — это отношения между людьми. Вещь нам нужна для того, чтобы как-то её использовать, взаимодействовать с ней. Действуем мы не лишь бы как, а по логике самой вещи. Вещь же заключает в себе отношения, которые складываются между людьми определенной эпохи, культуры. Например, мы не будем использовать компьютер как молоток. Вместе с тем, компьютер на необитаемом острове может больше пригодиться как предмет, который сможет разбивать кокосы, чем как вычислительная машина.
От человеческих отношений зависит то, какую функцию выполняют вещи. Сейчас отношения таковы, что человек для человека не цель, а средство достижения каких-то других целей — чаще всего, совершения покупок или получения услуг. Общение с помощью смартфона — это способ и потреблять, и утвердиться в том, что твоя жизнь, состоящая в большей мере из этого потребления, чего-то стоит, небессмысленна. И это, в принципе, нормально — желать уверенности в том, что твоя жизнь имеет смысл. Но каким образом это достигается в большинстве случаев? Демонстрацией своих же потребительских возможностей.
Отношение купли и продажи — это господствующее отношение нынешнего времени. Сейчас только с помощью этого отношения мы и можем почувствовать себя людьми, соответствующими своему веку, почувствовать своё единство с остальными. Но из-за этого мы и страдаем, потому что другая, непотребительская часть нашей человеческой сущности в нас восстает и говорит, что уж лучше быть одинокими, но людьми, чем теми, кто соответствует этой эпохе. От этого никуда не деться, если не менять условий кардинально: с отношений “человек — средство” на “человек — цель”. Этого же можно достичь, если обмен товарами изменить на добровольный обмен творческими способностями каждого со всеми и всех с каждым. Как этого достичь — это уже другой вопрос. Но, думаете, при таких отношениях будет место для одиночества?
Одиночество и личность
Чувство одиночества существовало не всегда. Так же, как и каждый отдельный человек может почувствовать себя одиноким только на определенной ступени своего развития, так и первобытный человек с синкретическим мышлением не выделяет себя как что-то отдельное, отличное от природы. Человек в онтогенезе (индивидуальном развитии) проходит стадии филогенеза (историческое развитие организмов): совсем маленький ребёнок, который в своей практике ещё не оторван от мира как нечто, что миру противостоит, не чувствует одиночества. Он может бояться, ощущать что-то неприятное, но, чтобы почувствовать одиночество, нужно сначала почувствовать себя единым с чем-то и потерять это чувство единства.
Доктор философии Жюли Реше, считает, что одиночество — это нормальное состояние личности. Чувство одиночества, можно сказать, доказывает её присутствие. В своей статье “Личность как травма” она говорит, что для человека менее болезненной есть слитность с другими:
“…не обособленность предшествует соединению с другими в целостность, а изначальная слитность с ними предшествует процессу обособления, который мы ассоциируем со взрослением.
Взрослея и приобретая личность, человек извлекает себя из слитности и неотличимости от других, формирует себя как нечто отдельное от них. Это неизбежно травматичный процесс, так как для человека менее болезненным является состояние слитности с другими, то есть отсутствие его как личности”.
С этим сложно не согласиться. Но автор также пишет, что личность только и будет там, где есть обособленность, то есть — не видит за разъединением, отмежеванием личности от целого, от общества диалектического единства общего и особенного. Сведение личности к одному только разъединению — это другая сторона той же медали — сведения человека только к слитности с обществом:
“…личность — это и есть специфическая конфигурация психологических расстройств. Она приобретается в результате травмирования психики.
Один из ключевых факторов, обуславливающих травматичность процесса формирования личности, — обособление от других. Человек как личность формируется в результате социального отмежевания. В украинском языке этот принцип наиболее очевиден. Личность по-украински «особистість», что непосредственно указывает на связь с обособленностью от других. Обособленность также связана с особенностью, то есть несовпадением, отличием от других”.
В отличии автор видит всё — и начало, и конец личности. Неспроста я здесь говорю про конец: если на этом этапе отмежевания, отличия остановиться, то личности уже не будет.
Человек непрерывно развивается. За одним этапом развития следует другой. Более того, на каждом качественно новом этапе человек снова и снова сталкивается с одним и тем же противоречием — индивидуального и общественного в себе. Но по своей сущности человек существо коллективное, общественное. А это значит, что в своём существовании он всегда будет возвращаться к этой своей сущности. Поэтому Жюли Реше и говорит, что личность — это травма. Потому что победить общественное в человеке нельзя: без общественного будет не человек, а живой организм, например.
Но люди тем и отличаются от других организмов, что меняют условия своего существования. Открывая законы, по которым развивается общество, зная, как эти законы работают, человек может менять общественное в себе согласно законам этого же общественного. Если закон таков, что отмежевание от общества приносит травму, то менять условия нужно для того, чтобы травма переживалась легче, чтобы не приносила тяжелых последствий, а была лишь необходимой, почти незаметной для организма ступенькой развития.
Если сейчас условия таковы, что человек остро ощущает травму отмежевания на протяжении всей жизни и не может найти счастья в том, что его определяет, — в обществе, то это не значит, что так было и будет всегда. Если общественное определяет человека, то улучшение, изменение этого общественного приводит к тому, что и человек меняется, его ощущения тоже меняются, а чувство довлеющего над человеком одиночества может и вовсе уйти.
На каждом этапе жизни каждого отдельного человека одиночество встречается в какой-то мере. Как “прививка” оно необходимо, потому что без чувства своей отдельности, отличности от других невозможны становление и рост личности. Но, как и в случае с прививкой от болезни, если вакцина будет некачественной, если переборщить с дозировкой, то исход может быть даже летальным. С личностью так же: чувство одиночества — это не то, что её определяет. Это лишь условия, издержки окружающей нас жизни, “вирус”, с которым нужно справляться, возможно, даже посредством специального “заражения”, но только под чутким контролем ”опытного “врача” или всей “системы здравоохранения”.
Одиночество и попытки от него избавиться
Далеко не все соглашаются с тем, что одиночество — это нормально. Люди по всему миру ищут, как объединиться в сообщества. Уже есть не только коворкинги для фрилансеров, а и коливинги, где люди могут разделять вместе жилищное пространство: это выгоднее, удобнее и, главное, — меньше чувства одиночества.
Существуют известные по всему миру крупные коммуны, в которые объединяются отдельные общины (часто этими общинами оказываются секты). Есть и другие варианты: сейчас даже в Украине появляются рестораны с “коммунальными столами” — там незнакомые люди могут, обедая вместе, знакомиться, общаться и, возможно, находить себе друзей.
Такие попытки вряд ли приблизят человека к его счастливому состоянию — совпадению сущности и существования. Сущность человека общественная, а вот существование может быть разным. Оно зависит от условий жизни общества. Сегодня существование человека разобщённое — то есть не соответствует его сущности. От этого и появляется чувство одиночества.
Одиночество не может быть нормальным состоянием личности, потому как личность не заключается в своём существовании; личность вообще всегда стремится выйти из “заключения”, преодолевать ограничения, в том числе и ограничения собственного существования. Любой человек в процессе становления личности преодолевает рамки, связанные с его существованием как индивида, как биологического вида, как человека, ограниченного общественными условиям его эпохи.
Но сущность преодолеть невозможно: если мы преодолеваем одну сущность, мы переходим к совершенно другой. Сущность личности живая и гибкая, она — в движении общества. А движение означает постоянные переходы, изменения, выход за пределы. Поэтому сущность человека не может его ограничивать, а вот показывать, в каком направлении ему двигаться, чтобы быть счастливым, — может.
В коливингах, о которых пишут в статье выше, сущность и существование личности вряд ли сойдутся. Выход, который они предлагают, связан с существованием человека. Большее количество людей на один квардратный метр не решат проблемы, если только не образуют коллектив и не будут решать вопросы, касающиеся всего общества — например, вопросы того же преодоления одиночества, но не только для себя и своей семьи или общины, а для всех людей. То есть, для образования коллектива нужно такое общее дело, которое соответствует сущности человека, а не только его существованию.
Сейчас из-за отсутствия настоящих коллективов, объединяющих людей дел мирового общественного значения, из-за несоответствия условий сосуществования людей их сущности, создается впечатление, что от одиночества человеку не избавиться никогда. От него и правда не избавиться, но его можно преодолеть — то есть пройти этот этап, обрести нужный опыт и пойти дальше.
Одиночество и способы его преодоления
В ХIХ веке с аутистами не работали. Их причисляли к шизофреникам, отправляли в психиатрические больницы и считали неизлечимо больными. В 60-ые годы ХХ века один учёный решил применить к аутистичным детям методы известного психолога Скиннера, которые последний применял к крысам и птицам. Этого было недостаточно, чтобы научить детей с РАС (расстройствами аутистического спектра) тому, что умеет другие дети, но необходимое начало было положено. Сегодня дети с РАС поддаются обучению, и многих из них, если с ними работать, можно не отличить от нормотипичных.
Почему я вспоминаю об аутистах? Люди с РАС имеют серьёзные сложности в развитии коммуникативных и социальных навыков. Образно говоря, кто может быть более одиноким, чем человек с подобным расстройством? Многие аутисты, которые описывали свои переживания, говорили, что им тяжело взаимодействовать с миром, понять его законы. Пока они не научились минимальным методам этого взаимодействия, вынуждены были постоянно себя стимулировать (например, биться головой о что-то, щипать себя и т.д.) и повторять одни и те же движения, чтобы почувствовать хоть какое-то присутствие в мире, связь с ним и минимальную стабильность.
Таких детей сегодня можно вылечить. Врачи могут даже снимать соответствующие диагнозы с аутистов, которые впоследствии долгой и непрерывной работы достигают определённых успехов.
Если и аутисты могут перестать чувствовать себя оторванными от мира, брошенными и совершенно одними, то что уже говорить об обычных людях, у которых есть все возможности для изменений?
Чтобы избавить аутиста от его несчастья, нужно с ним много работать, учить необходимым всем людям навыкам, уделять ему внимание, находить общие дела и беспрерывно менять условия, среду соответственно его развитию. Наверняка подобное касается и взрослого мира обычных людей.
Вот только, насколько сложно будет аутисту, с которым сейчас работают, которого любят и не дают почувствовать себя одиноким, когда он вырастет и поймёт, что всё, чему его учили, малоприменимо в реальной жизни: где люди друг другу волки, где одиночество — нормальное состояние личности, где взрослые не имеют сил и желания постоянно менять в лучшую сторону среду, в которой они живут?
Единственное, что спасает таких, да и вообще любых людей, попадающих во взрослый мир, так это то, что некоторые попытки избавиться от одиночества все же оказываются удачными. Глобальный мир пока мало обустроен для счастья, поэтому многие люди находят спасение от одиночества в семьях, хотя и этот институт уже давно теряет свою силу и отмирает. Кто-то находит в школе, университете, других формах образования и воспитания, так как эта сфера приближает к настоящим формам коллективов: дети, так как они полностью не включены во взрослые отношения купли и продажи, ещё не настоящие волки друг другу, а только играют в этих волков, поэтому и работа, и жизнь с ними больше всего приближает человека к его сущности. Да и любой, кто готов учиться всю жизнь, воспитывать и быть воспитанным, — любой такой человек приближается и приближает окружающих к сущности человека. Потому что человек постоянно меняется и законы, по которым он развивается, могут показать путь избавления от одиночества.
Ну, и, конечно, любовь — то чувство, без которого невозможно представить себе человеческую жизнь. Вот только для того, чтобы научиться любить, нужно избавляться от тотального одиночества. Невозможно было бы говорить о любви, если бы она была только средством достижения своих целей, пусть даже такой цели, как избавление от одиночества. Любовь — это направление, которое подсказывает, куда двигаться, чтобы преодолеть одиночество на общечеловеческом уровне. Но одной её недосточно. Сама любовь меняется не меньше, чем человек, и, возможно, когда сущность и существование человека будут совпадать, то и любовь будет не такой, как сегодня.
