Ужасно не люблю читать биографии Бетховена или Моцарта, но при этом с удовольствием знакомлюсь с жизнеописанием Вагнера, Элгара и Рахманинова. Проблема заключается в одном «дружелюбном, веселом в общении, в высшей степени любезном человеке». В Антонио Сальери, наверное, самом знаменитом композиторе в истории человечества. Ведь не каждый знает о Вагнере, зато о Сальери слышали практически все. Вот только лишь черную клевету – незавидная слава для порядочного человека и талантливого мастера своего дела. Феноменально предвзятая. Мы часто говорим, что нам все равно, какими были Моцарт, да Винчи или Дега, а главное – те бриллианты, которыми они обогатили культуру, однако с Антонио Сальери отчего-то подобный номер не проходит. Слушать и найти в музыке опровержение клеветы никто не спешит, покуда ассоциация «убийца», «завистник» и «интриган» слишком крепко засела в голове.
Думаю, многие читатели вскинули брови в неком недоверии. Дружелюбном? Веселом? Любезном? «Но ведь мы знаем другого Сальери». Что ж, значит вы знаете совсем не того Сальери и в этом нет ни капли вашей вины. Ведь чаще всего, читая статьи и биографии, уносящие нас в Вену на 200 лет назад, на их страницах мы встречаем веселого, несколько легкомысленного, по-детски наивного и очаровательного в своей гениальности Моцарта, мрачного, своенравного Бетховена, запертого в собственной глухоте и одиночестве и… злобного интригана Сальери, который, наверное, и нездоровый цвет лица приобрел из-за зависти к успехам Моцарта. Просто-таки Иуда мира музыки – таким рисуют нам Сальери сегодня. Образ даже немного романтичный, учитывая нынешнюю моду на злодеев. Невзирая на то, что Сальери официально реабилитирован в глазах человечества и не считается более отравителем автора «Волшебной Флейты», это мало кого смущает. Современные биографы бессмертных гениев очень быстро делают поправки, и с их подачи, отравитель становится просто завистником. Поэтому, всякий раз после прочтения той или иной книги невозможно не призвать какого-либо современного автора к ответу за откровеннейшую клевету – уж больно она откровенная и вопиющая.
Итак, господа, орудия к бою. Мы начинаем дуэль с monsieur Фоконье, утверждающим, что «величайшим мастером оперы в Вене после смерти Моцарта считался Антонио Сальери» и что «Бетховен был в хороших отношениях с Сальери, возможно, потому что придворный музыкант, интриган, ревнивый к своей художественной всесильности, не видел в молодом пианисте-виртуозе потенциального соперника». Что ж, чопорно скажем для начала «merci beaucoup» за то, что сей автор вообще вспомнил о существовании Маэстро Сальери в судьбе Бетховена, – некоторые и об этом забывают. Забавная выходит картина – сначала молодой Бетховен учился у Гайдна, а затем следует пробел в биографии. Подобную ситуацию мы можем наблюдать в «Жизни Бетховена», которую нам предлагает в своем изложении Эдуард Эррио. Он рассказывает о том, что в Вене автор бессмертной 9-ой Симфонии знакомится с Альбрехтсбергом и ван Свитеном. Сальери же в данном произведении фигурирует лишь как «соперник Моцарта и учитель Шуберта» – особую прелесть этой фразе предает то, что Шуберт у Сальери учился лет на десять позже.
Но, вернемся к Фоконье. Автор утверждает, что Сальери был «величайшим мастером оперы… после смерти Моцарта». Серьезно? А почему не «величайший мастер оперы еще до того момента, когда Моцарт поселился в Вене»? За опровержением я бы предложила обратиться к истории. В момент, когда 25-летний гений поселился в Вене, у Антонио Сальери на счету было 20 опер, среди которых – «Признанная Европа», написанная специально для повторного открытия театра «Ла Скала» после пожара и «Венецианская ярмарка», на мотив из которой молодой Моцарт написал вариации для клавира.
На протяжении всей своей жизни Сальери считался одним из величайших мастеров оперы, он создал такие шедевры как «Данаиды», «Тарар», «Пальмира, царица персидская», был одним из первых, кто положил стихи Шекспира на музыку! До Рихарда Вагнера Антонио Сальери можно считать первым музыкантом, добившимся абсолютно всего на своем поприще – и славы, и признания, и высокой должности, что бывает крайне редко. Потому глупо и как-то наивно писать, что лишь после смерти Моцарта Сальери стал мастером оперного жанра. А ситуация которая сложилась вокруг личности маэстро объясняется тем, что «много биографов грешили против этого итальянца, под влиянием чувства ложного национального патриотизма выставляя его как злобного интригана и ни на что не способного музыканта», потому как именно итальянская опера во времена Моцарта и Сальери была в фаворе. На его месте мог оказаться любой другой композитор: если бы, скажем, Мартин-и-Солер добился столь высокого положения, кто знает, кого бы ненавидели сегодня?
С другой стороны, говоря откровенно, биографу мсье Фоконье грош цена. Не можем же мы всерьез воспринимать человека, уверенно заявляющего, что Бетховен – гомосексуалист? Один из самых романтических композиторов в истории, автор цикла к «Бессмертной возлюбленной»; творец «Лунной Сонаты», в которой каждая нота наполнена любовью к женщине; человек, написавший письмо, в котором чувств больше, нежели некоторые люди вообще способны испытать за свою жизнь… Я понимаю, что на сегодняшний день гомосексуализм в моде, однако, однако это не повод для того, чтобы искажать реальное положение вещей ради дешевых провокаций. Только не Бетховена.
Ох, мсье Фоконье, как же вы прекрасны в своей комичности, балансирующей на грани абсурда – еще бы пару фраз и вы бы наверняка свалились эту пропасть.
Многие авторы, признавая в Сальери талантливого композитора, не устают повторять о том, что он устарел. Отлично, давайте тогда предложим французам сжечь их «Марсельезу». Она более не актуальна, наши многоуважаемые любители вина и сыра. Почему? Потому что не актуален ее изначальный автор – да-да, все тот же «дружелюбный…общительный… любезный человек». Впрочем, все по порядку.
О том, что Сальери в свою оперу «Пальмира» ввел мелодию «Марсельезы» знают многие, однако не все задумываются, зачем это было необходимо нереволюционному по своему духу композитору. Дело в том, что Сальери использовал исключительно свой мотив, некогда написанный для французской оперы «Тарар» – той самой, которую затем так полюбил народ, той самой, которая считалась оперой самой французской революции. И вот если слушать внимательно, можно без проблем отметить мотив грядущей «Марсельезы» – он буквально пронизывает оперу, от увертюры до падения занавеса… Где-то он становиться более заметным, в других местах оперы – менее, однако он ни на секунду не исчезает из партитуры. «Гений одной ночи», Руже де Лиль, просто-напросто использовал этот мотив, слегка развив его для будущего бессмертного гимна Франции, ведь в период написания им «Марсельезы» опера «Тарар» была необычайно популярной и ее отрывки играли даже деревенские скрипачи.
Потому, называя Сальери неактуальным, скучным, напыщенным, спросите у французов жива ли их «Марсельеза». Спросите у миланцев, кажется ли им «Похищенная Европа» ненужным старьем. Спросите у тех, кто слушает Сальери, находят ли они сегодня в его музыке ответы на свои вопросы или нет.
Ситуация, сложившаяся и продолжающаяся складываться вокруг личности итальянского композитора, наиболее понятно объясняется сегодня известным публицистом Борисом Кушнером, автором работы «В защиту Антонио Сальери».
«Есть ли основания считать, что Сальери действительно неистово завидовал Моцарту и отравил его жизнь бесконечными злобными интригами? Я думаю, что сколько-нибудь серьезных оснований для такой точки зрения нет. Возникновение ее опять-таки связано с романтическими интерпретациями, имеющими мало общего с исторической реальностью, а также с параллельной идолизацией Моцарта. Соответственно, всякий, кто не падает ниц перед идолом, а тем более осмеливается таковому хоть в чем-то противоречить, подвергается демонизации. Такой же оказалась и участь Сальери. Резкие отзывы о Сальери встречаются в корреспонденции Моцарта и в корреспонденции членов его семьи, в эпизодических замечаниях современников. Односторонне и некритически воспринятые, они проникли в ранние биографии Моцарта и подхваченные общей мелодраматической тенденцией со временем приобрели статус как бы бесспорного факта. При спокойном анализе нельзя не поразиться пристрастности и несправедливости обвинителей, они напоминают мне ослепленную любовью мать, у которой ее ребенок всегда и при любых обстоятельствах по определению прав».
Антонио Сальери не может ответить и опровергнуть обвинения спустя 200 лет, поскольку композитор не оставил нам ни писем, ни мемуаров. Потому, если вы не знакомы с Сальери, я бы вам очень рекомендовала протянуть ему руку сквозь эпохи, клевету и … сказать: «Приятно познакомиться, Маэстро Сальери… Сыграйте нам еще, мы хотим узнать вас лучше, мы хотим услышать правду».
Текст: Диана Распутняя
