Меня, если честно, удивляют люди, которые в 2016 году с придыханием говорят о модернизме. Ах, Малевич вышел на променад с красной деревянной ложкой в петлице, ознаменовав появление алогизма в искусстве. Эти люди до сих пор ставят модернизму в заслугу то, что он пошел против логики академического образования и, в конечном итоге, против логики самой действительности.
Рядовой интернет-пользователь, увидев картину, ставшую одним из манифестов алогического искусства, — “Частичное затмение”, — скорее всего вяло зевнет. Скучно.
А мы, в свою очередь, будем вынуждены признать, что паблики вроде “абстрактные мемы для элиты всех сортов” не просто удовлетворяют принципам искусства модернизма (и постмодерна), тешащим сторонников своей мнимой революционностью. С такой точки зрения они являются вершиной искусства вообще. Я не знаю, кого еще может всерьез удивить наклеенный на картину кусок репродукции “Моны Лизы” после кислотной феерии интернет-фольклора.
Эпатаж стал одним из главных инструментов маркетинга. И неважно, это будет ржач офисных работников над о**ительными штанами или яростное негодование очередных оскорбленных обложкой Charlie Hebdo. На фоне культурной индустрии, поставившей провокацию себе на службу, даже самые дикие выходки “художников” выглядят невразумительно: так выглядит игрушечный молоток на фоне станка с ЧПУ. Ситуационизм меркнет по сравнению с суровой поэзией жизни, сохраненной в размытых роликах на youtube или coub.
Такое ощущение, что тех, кто продолжает говорить об эпатажности искусства, отключили от интернета в начале двухтысячных. Иначе я не вижу другого объяснения тому, что этот хор критиков до сих пор не считает мемы вершиной искусства.
Вялые попытки гальванизировать труп Уорхола заканчиваются каждый раз, когда оказывается, что тиражировать уже нечего и некуда. Даже самая изощренная в своей автоматизации “творчества” индустрия оказывается бессильна перед толпами безработных философов, фрустрирующих офисных работников и студентов без стипендии, сливающих очередную вариацию популярного мема в сеть. Все они создают контент в два клика, и им незачем заморачиваться “жестами художника”. Возьмем количеством.
Некоторые скажут: но ведь модернизм — это не только абсурд, алогизм и абстракции. Он ведь делает искусством и предметы повседневного обихода, хлам, “флейты водосточных труб”, и в этом состоит его “реализм”. Хэй, для интернета искусством становятся скриншоты зрителей кривого зеркала и свадебные фотографии. Натурализм повседневной жизни обретает поистине хтонические формы, куда более изощренные, чем скудная фантазия очередного художника.
А ведь все дело в том, что в таком “культурном процессе” современный фрагментарный индивид находит адекватную форму выражения своей расчлененной и безвозвратно изуродованной ощущаловки. Мы рассмотрели это скучно, обстоятельно и научно в этом материале, а здесь я не буду нагружать вас нормальной философией. Ведь вы уже, скорее всего, листаете в соседней вкладке странные картинки.
Скажу лишь, что в таких условиях единственным способом для искусства умереть достойно, а не захлебнуться в выгребной яме темной стороны интернета, будет обращение к реализму в том, исконном смысле этого слова. А то ведь получается так, что в 2016 году в киевском художественном музее на полном серьезе проходит выставка художников модернистов-”шестидесятников”. В начале ХХ века это выглядело бы по крайней мере свежо. В 60-е годы это было никому не нужно, но художники непопулярность списали на репрессии. Сегодня люди, которые пытаются подойти к этому как к искусству, а не к очередному моменту идеологической борьбы, у меня вызывают недоумение. Как уж тут не впасть, вслед за Босенко, в меланхолию.
А впрочем, к черту меланхолию. Пойду лучше полистаю картинки.
Текст: Дмитрий Столяренко
