Человек как потребительная стоимость
Итак, разбирая теории стоимости, в предыдущей главе мы установили, что человек как продукт отраслей, которые постоянно работают над его непосредственным производством, не обладает стоимостью, не является товаром. Чувства, мысли и поведенческие установки людей нельзя продать, поскольку их нельзя отделить от того, кто испытывает их и кто обладает ими, а производятся именно они, а не их отражение. Развитое товарное производство предполагает личную юридическую свободу индивида. Люди непосредственно не продаются, как рабы в рабовладельческом строе1 и именно поэтому вынуждены продавать свою рабочую силу.
Более того: эти отрасли производят промежуточный продукт, который не является для его потребителя товаром. Он не обладает стоимостью для индивида, но зато обладает потребительной стоимостью для него. К таким вещам относятся, например, социальные сети, телепрограммы, разнообразнейший Интернет-контент, или, например, внутреннее убранство торговых центров, часть развлекательных программ, сериалы. Само их потребление как раз и является производственным моментом. Именно поэтому, множество продуктов люди получают бесплатно, и часто вне зависимости от того, хотят они этого или нет. Но для того, чтобы процесс был эффективным, люди не только должны хотеть этого, но и формировать такое желание у других, делиться этими продуктами и этим желанием.
Множество сверхсовременных социальных технологий разрабатывается и используется именно для производства взаимодействия. Люди, таким образом, встраиваются в производственную цепочку, задействуются в производственный процесс в так называемое «свободное» время. Причём, момент мнимой «свободы» здесь имеет огромнейшее значение, и это даже не просто «свобода» выбора в рамках предложенного, а «свобода» взаимодействия по поводу потребления промежуточных продуктов (в самом широком смысле слова) нетоварного производства – производства людей. Такая «свобода» позволяет индивидуализировать промышленно штампованные «практики», чувства и установки, субъективировать их, то есть сделать их субъективными, но не субъектными.
Через действия огромных масс людей, которые имеют свой ритм, цикличность, повторяемость, воспроизводится несубъектная субъективность и частичная квазиколлективность как способ и пространство её осуществления. Расширяется зона культивируемого и контролируемого комфорта. Если вы не лайкаете, не расшариваете, не обсуждаете, что является необходимым звеном продуцирования «практик», значит эффект или не достигнут производителями или достигнут только отчасти. Но для того, чтобы вы это делали, продукт должен содержать то, что представляет для вас ценность в независимости от тех «бонусов» которые идут с ним в комплекте, удовлетворять вашу потребность в сопереживании, событии. Причём речь идёт об идеальных продуктах, а делиться идеальными продуктами, тем более на базе современных технологий, не значит отчуждать их от себя.
Возьмем, к примеру, сериал, поскольку этот пример наиболее наглядный. Коммерческая успешность сериала напрямую зависит от его рейтинга. Зритель не покупает право его смотреть, как это происходит с кино в кинотеатрах, где прибыль зависит от кассовых сборов. Наоборот, задача состоит в бесплатном «впаривании» продукта, обладающего для зрителя потребительной стоимостью, но не стоимостью. Потребитель платит временем, на него потраченным, причем это – «свободное» время. Но потребление этого продукта налагает на потребителя обязанности: формировать себя определенным образом, в процессе или в результате этого потребления. Речь идёт не только о рекламе, как о прямой, так и о скрытой (всех разновидностей), но и об усваивании определённых образцов поведения.
При производстве сериала экономический смысл исчисляется разницей между бюджетом сериала и доходом от рекламы, которую он приносит, или разницей между средствами, затраченными на его производство, и прямым финансированием. Может иметь место и то, и то. Это не так уж важно. Важно, что сериал формирует определённые поведенческие установки, нужные тому, кто его финансирует прямо или косвенно, покупая рекламу, удовлетворяя при этом имеющуюся у населения потребность в зрелище и сопереживании.
Рассмотрим теперь эти, хорошо известные всем и мало интересные сами по себе, факты в понятиях теории стоимости.
Более того: эти отрасли производят промежуточный продукт, который не является для его потребителя товаром. Он не обладает стоимостью для индивида, но зато обладает потребительной стоимостью для него. К таким вещам относятся, например, социальные сети, телепрограммы, разнообразнейший Интернет-контент, или, например, внутреннее убранство торговых центров, часть развлекательных программ, сериалы. Само их потребление как раз и является производственным моментом. Именно поэтому, множество продуктов люди получают бесплатно, и часто вне зависимости от того, хотят они этого или нет. Но для того, чтобы процесс был эффективным, люди не только должны хотеть этого, но и формировать такое желание у других, делиться этими продуктами и этим желанием.
Множество сверхсовременных социальных технологий разрабатывается и используется именно для производства взаимодействия. Люди, таким образом, встраиваются в производственную цепочку, задействуются в производственный процесс в так называемое «свободное» время. Причём, момент мнимой «свободы» здесь имеет огромнейшее значение, и это даже не просто «свобода» выбора в рамках предложенного, а «свобода» взаимодействия по поводу потребления промежуточных продуктов (в самом широком смысле слова) нетоварного производства – производства людей. Такая «свобода» позволяет индивидуализировать промышленно штампованные «практики», чувства и установки, субъективировать их, то есть сделать их субъективными, но не субъектными.
Через действия огромных масс людей, которые имеют свой ритм, цикличность, повторяемость, воспроизводится несубъектная субъективность и частичная квазиколлективность как способ и пространство её осуществления. Расширяется зона культивируемого и контролируемого комфорта. Если вы не лайкаете, не расшариваете, не обсуждаете, что является необходимым звеном продуцирования «практик», значит эффект или не достигнут производителями или достигнут только отчасти. Но для того, чтобы вы это делали, продукт должен содержать то, что представляет для вас ценность в независимости от тех «бонусов» которые идут с ним в комплекте, удовлетворять вашу потребность в сопереживании, событии. Причём речь идёт об идеальных продуктах, а делиться идеальными продуктами, тем более на базе современных технологий, не значит отчуждать их от себя.
Возьмем, к примеру, сериал, поскольку этот пример наиболее наглядный. Коммерческая успешность сериала напрямую зависит от его рейтинга. Зритель не покупает право его смотреть, как это происходит с кино в кинотеатрах, где прибыль зависит от кассовых сборов. Наоборот, задача состоит в бесплатном «впаривании» продукта, обладающего для зрителя потребительной стоимостью, но не стоимостью. Потребитель платит временем, на него потраченным, причем это – «свободное» время. Но потребление этого продукта налагает на потребителя обязанности: формировать себя определенным образом, в процессе или в результате этого потребления. Речь идёт не только о рекламе, как о прямой, так и о скрытой (всех разновидностей), но и об усваивании определённых образцов поведения.
При производстве сериала экономический смысл исчисляется разницей между бюджетом сериала и доходом от рекламы, которую он приносит, или разницей между средствами, затраченными на его производство, и прямым финансированием. Может иметь место и то, и то. Это не так уж важно. Важно, что сериал формирует определённые поведенческие установки, нужные тому, кто его финансирует прямо или косвенно, покупая рекламу, удовлетворяя при этом имеющуюся у населения потребность в зрелище и сопереживании.
Рассмотрим теперь эти, хорошо известные всем и мало интересные сами по себе, факты в понятиях теории стоимости.
- Продукт не является товаром ни для потребителя, ни для производителя. Грубо говоря, он не производится на продажу, не продаётся и не покупается (продажу прав на трансляцию мы здесь не рассматриваем);
- Следовательно, в процессе производства не создается стоимость – отношение людей как отношение продуктов их труда в обмене;
- Соответственно, соотношение необходимого и прибавочного рабочего времени не определяет норму прибавочной стоимости.
- Прибыль от сериала зависит от масштабов его социального функционирования, которое, конечно, связано с количеством общественно необходимого рабочего времени, содержащегося в продукте, но определяется не им, а теми социальными эффектами, которые сами по себе стоимости не имеют.
- Продуктом (результатом) потребления этого товара индивидами являются мысли, чувства, способы восприятия, другие состояния (переживания) и установки зрителей.
Не трудно заметить, что все эти пункты выпадают из логики капиталистического производства. Более того, даже из логики товарного производства как такового, поскольку и производство, и распределение, и потребление продукта осуществляется не через обмен. В логике товарного производства остается только оплата труда актёров, операторов и остального персонала, задействованного в сериале. Однако экономически в данном случае они подпадают под категорию непроизводительных рабочих. Они не производят стоимости, а обменивают одну потребительную стоимость (свою собственную деятельность с её специфическими характеристиками) на массу потребительных стоимостей, выраженных в сумме денег, уплачиваемой им. О чём, опять же, свидетельствует то обстоятельство, что сама эта сумма, как правило, поставлена в зависимость от рейтинга сериала (от того полезного эффекта, который приносит их труд), а не от издержек, необходимых для производства и воспроизводства их рабочей силы.
Но производство и социальное функционирование сериала выпадает из логики капиталистического производства, только если остановить анализ на вышеизложенных пунктах. Конечно, сериал как способ проведения досуга выполняет ряд других функций, без которых он не обладал бы потребительной стоимостью для индивида. Но он обладает потребительной стоимостью не только для индивида, но и для капитала. И производство осуществляется лишь постольку, поскольку производится потребительная стоимость для последнего. Для капитала сериал обладает потребительной стоимостью не только постольку и в той мере, поскольку и в какой мере он обладает потребительной стоимостью для целевой аудитории, – но, главным образом, поскольку это меняет поведение этой аудитории.
Для тех, кто оплачивает сериал, имеет экономический смысл только то, чтобы посредством сериала производить человеческих индивидов, наделённых определёнными качествами, обеспечивающими их поведение как покупателей массы товаров. Если этот эффект не достигнут, сериал экономически нецелесообразен. Если образ жизни массы зрителей не меняется должным образом (пусть даже это микро-изменения, в общем-то, незаметные для индивида, но очень заметные и исчисляемые вполне определёнными суммами – для капитала), сериал закрывается.
Таким образом, не просто простое товарное, а капиталистическое производство, в конечном счете, определяет производство нетоварное, а не наоборот, как это может показаться на первый взгляд, если рассматривать только влияние нетоварного производства на товарное. Последнее не просто имеет место, а постоянно возрастает, и на сегодняшний момент является необходимым моментом товарного производства. Существуя отдельно от него в пространстве и времени в виде совокупности отраслей, где не производится стоимость, оно, тем не менее, определяется возрастанием стоимости. Поэтому зависимость такого нетоварного производства от капиталистического двоякая.
С одной стороны, его продукт является необходимым элементом производства прибавочной стоимости, с другой же – этому соответствует способ финансирования как получения части доли прибавочной стоимости создаваемым в производстве, основанном на классической капиталистической эксплуатации. Это имеет важнейшее и определяющее значение для понимания места, роли и, главное, характера развития отраслей нетоварного производства (производств человека), а также значения их для воспроизводства общества как исторически определённой целостности. Причём речь идёт не только о том, что эти отрасли обеспечивают формирование людей под нужды капиталистического производства. Без них уже невозможно воспроизводство – как простое, так и расширенное как общества капиталистического.
В идее того, что современное общество уже имеет черты общества некапиталистического, есть глубочайший смыл. Причём эти черты существенны. Разнообразнейшие теории современности как посткапитализма и прямого эволюционного перерастания современного общества в нечто более высокого порядка как раз вытекают из этой фактической основы. Но, будучи представителями рядящейся в разные одежды старой партии в общественной науке, теоретики останавливаются на уровне констатации отдельных черт только этой тенденции, предавая им всеобщее значение. При этом они всячески стараются не замечать того, что эти черты, в свою очередь, определяются капиталом как сущностным общественным отношением, да и других тенденций тоже.
К таким теориям относятся, например, незабытые в общественной науке поныне теории информационного общества, разнообразнейшая апология Постмодерна и т.д. Теоретики правы, отмечая это пост. Но, в любом случае, даже подчёркивая посткапиталистичность (постмодерность), они не в состоянии определить это общество, указав на экономические основания его бытия, отличные от капиталистических. В лучшем случае, в экономических определениях этого общества фигурируют все те же категории, которыми описывается классический капитализм, если теоретики не скатываются в своем понимании к представлениям докапиталистическим, или характерным для ранней стадии капитализма, связывая производство стоимости с определённым видом труда. И это, в том числе, как раз вскрывает отсутствие собственных некапиталистических оснований развития и у этого общества в целом и у нетоварных отраслей в частности.
Как мы уже отмечали, общественный уклад определяется теми производственными отношениями (в эпоху формаций), которые подчиняют себе все производственные отношения. Таким отношением является капитал как самовозрастающая стоимость. Поэтому экономическую специфику этих отраслей производства имеет смысл рассматривать как некапиталистическую капиталистичность.
Все некапиталистические производственные уклады основываются на производстве членов производящей общности. Поэтому, например, философы древней Греции рассуждая об общественном богатстве, говорили не о стоимости (в виде денег, например), а о том, какими должны быть условия для наилучшего и наиполнейшего развития граждан. Поэтому с развитием отношений стоимости античный полисный уклад приходит в упадок. То же самое происходит и с феодализмом. И только капиталистический уклад базируется на производстве вещественного, отдельного от индивидов, из которых состоит общество, богатства как такового – стоимости. Здесь потребительная стоимость имеет только то значение, что через неё производится стоимость.
В этом смысле вышеупомянутые отрасли, производящие потребительные стоимости, но не стоимости, абсолютно вписываются не просто в логику товарного, а именно капиталистического производства. Конечным результатом производственного процесса в этих отраслях является потребительная стоимость для капитала. Точно так же, как и рабочая сила, эта потребительная стоимость осуществляется как таковая только в процессе самовозрастания стоимости. Но то, что капиталистическое производство не может существовать без порождённого высокоразвитым капитализмом нетоварного производства, в котором задействованы самые сложные и самые передовые, причём массовые технологии – факт более чем показательный, заслуживающий пристальнейшего внимания.
Сам факт специального непосредственного производства людей под вещи свидетельствует о наличии тотального перманентного кризиса перепроизводства общественного богатства, отделенного и противопоставленного индивидам в форме стоимости. Здесь еще больше обнажается противоречие между потребительной стоимостью и стоимостью, которое требует постоянного разрешения. Но такое частичное решение не только полагает это противоречие снова и снова (в том, что человек всё снова и снова должен подвергаться обработке, чтобы было возможно производить противопоставленную ему стоимость), но и создает не только техническую, но и технологическую базу для того, чтобы капитал при других общественных условиях смог окончательно выполнить свою историческую роль. Вопрос в том, как с учётом вышесказанного эти условия возможны, ведь революции же делаются людьми.
Но производство и социальное функционирование сериала выпадает из логики капиталистического производства, только если остановить анализ на вышеизложенных пунктах. Конечно, сериал как способ проведения досуга выполняет ряд других функций, без которых он не обладал бы потребительной стоимостью для индивида. Но он обладает потребительной стоимостью не только для индивида, но и для капитала. И производство осуществляется лишь постольку, поскольку производится потребительная стоимость для последнего. Для капитала сериал обладает потребительной стоимостью не только постольку и в той мере, поскольку и в какой мере он обладает потребительной стоимостью для целевой аудитории, – но, главным образом, поскольку это меняет поведение этой аудитории.
Для тех, кто оплачивает сериал, имеет экономический смысл только то, чтобы посредством сериала производить человеческих индивидов, наделённых определёнными качествами, обеспечивающими их поведение как покупателей массы товаров. Если этот эффект не достигнут, сериал экономически нецелесообразен. Если образ жизни массы зрителей не меняется должным образом (пусть даже это микро-изменения, в общем-то, незаметные для индивида, но очень заметные и исчисляемые вполне определёнными суммами – для капитала), сериал закрывается.
Таким образом, не просто простое товарное, а капиталистическое производство, в конечном счете, определяет производство нетоварное, а не наоборот, как это может показаться на первый взгляд, если рассматривать только влияние нетоварного производства на товарное. Последнее не просто имеет место, а постоянно возрастает, и на сегодняшний момент является необходимым моментом товарного производства. Существуя отдельно от него в пространстве и времени в виде совокупности отраслей, где не производится стоимость, оно, тем не менее, определяется возрастанием стоимости. Поэтому зависимость такого нетоварного производства от капиталистического двоякая.
С одной стороны, его продукт является необходимым элементом производства прибавочной стоимости, с другой же – этому соответствует способ финансирования как получения части доли прибавочной стоимости создаваемым в производстве, основанном на классической капиталистической эксплуатации. Это имеет важнейшее и определяющее значение для понимания места, роли и, главное, характера развития отраслей нетоварного производства (производств человека), а также значения их для воспроизводства общества как исторически определённой целостности. Причём речь идёт не только о том, что эти отрасли обеспечивают формирование людей под нужды капиталистического производства. Без них уже невозможно воспроизводство – как простое, так и расширенное как общества капиталистического.
В идее того, что современное общество уже имеет черты общества некапиталистического, есть глубочайший смыл. Причём эти черты существенны. Разнообразнейшие теории современности как посткапитализма и прямого эволюционного перерастания современного общества в нечто более высокого порядка как раз вытекают из этой фактической основы. Но, будучи представителями рядящейся в разные одежды старой партии в общественной науке, теоретики останавливаются на уровне констатации отдельных черт только этой тенденции, предавая им всеобщее значение. При этом они всячески стараются не замечать того, что эти черты, в свою очередь, определяются капиталом как сущностным общественным отношением, да и других тенденций тоже.
К таким теориям относятся, например, незабытые в общественной науке поныне теории информационного общества, разнообразнейшая апология Постмодерна и т.д. Теоретики правы, отмечая это пост. Но, в любом случае, даже подчёркивая посткапиталистичность (постмодерность), они не в состоянии определить это общество, указав на экономические основания его бытия, отличные от капиталистических. В лучшем случае, в экономических определениях этого общества фигурируют все те же категории, которыми описывается классический капитализм, если теоретики не скатываются в своем понимании к представлениям докапиталистическим, или характерным для ранней стадии капитализма, связывая производство стоимости с определённым видом труда. И это, в том числе, как раз вскрывает отсутствие собственных некапиталистических оснований развития и у этого общества в целом и у нетоварных отраслей в частности.
Как мы уже отмечали, общественный уклад определяется теми производственными отношениями (в эпоху формаций), которые подчиняют себе все производственные отношения. Таким отношением является капитал как самовозрастающая стоимость. Поэтому экономическую специфику этих отраслей производства имеет смысл рассматривать как некапиталистическую капиталистичность.
Все некапиталистические производственные уклады основываются на производстве членов производящей общности. Поэтому, например, философы древней Греции рассуждая об общественном богатстве, говорили не о стоимости (в виде денег, например), а о том, какими должны быть условия для наилучшего и наиполнейшего развития граждан. Поэтому с развитием отношений стоимости античный полисный уклад приходит в упадок. То же самое происходит и с феодализмом. И только капиталистический уклад базируется на производстве вещественного, отдельного от индивидов, из которых состоит общество, богатства как такового – стоимости. Здесь потребительная стоимость имеет только то значение, что через неё производится стоимость.
В этом смысле вышеупомянутые отрасли, производящие потребительные стоимости, но не стоимости, абсолютно вписываются не просто в логику товарного, а именно капиталистического производства. Конечным результатом производственного процесса в этих отраслях является потребительная стоимость для капитала. Точно так же, как и рабочая сила, эта потребительная стоимость осуществляется как таковая только в процессе самовозрастания стоимости. Но то, что капиталистическое производство не может существовать без порождённого высокоразвитым капитализмом нетоварного производства, в котором задействованы самые сложные и самые передовые, причём массовые технологии – факт более чем показательный, заслуживающий пристальнейшего внимания.
Сам факт специального непосредственного производства людей под вещи свидетельствует о наличии тотального перманентного кризиса перепроизводства общественного богатства, отделенного и противопоставленного индивидам в форме стоимости. Здесь еще больше обнажается противоречие между потребительной стоимостью и стоимостью, которое требует постоянного разрешения. Но такое частичное решение не только полагает это противоречие снова и снова (в том, что человек всё снова и снова должен подвергаться обработке, чтобы было возможно производить противопоставленную ему стоимость), но и создает не только техническую, но и технологическую базу для того, чтобы капитал при других общественных условиях смог окончательно выполнить свою историческую роль. Вопрос в том, как с учётом вышесказанного эти условия возможны, ведь революции же делаются людьми.
Продолжение: Часть 6
