«Очевидно, и у богов и у людей, имеющих ум, должны особенно почитаться справедливость и разумение: разумные же и справедливые – это именно те, кто знает, что должно делать и говорить, обращаясь как к богам, так и к людям»
(Платон. Алкивиад II).
«…Если у кого-либо (будь то частное лицо или государство) есть возможность делать все, что ему вздумается, а ума при этом нет, какая ему может быть уготована судьба?»
(Платон. Алкивиад I).
К теоретическому понятию
«Что делать» и «кто виноват» – знаменитые вопросы, фундаментальные по своему характеру, но мало кто имеет на них фундаментальный ответ. Хотя ответов имеется множество, и различаются они в зависимости от содержания той ситуации, внутри которой возникают. Но если быть последовательным в попытках найти действительно разумный ответ, то он, конечно же, во-первых, ни в коем случае не будет прямым, а во-вторых, превратится в проблему человека и смысла его деятельности, человеческого бытия вообще. Ибо «что делать» в глубокой своей основе, не зависимо от обстоятельств, связано именно со смыслами человеческого бытия, а не с сиюминутными разрешениями текущих проблем. А «кто виноват» – с обнаружением неспособности войти в эти смыслы и их удержать. И по большому счету получается, что это один и тот же вопрос.
А в нем – целый клубочек проблем. От субъективной способности постановки целей до выбора средств их осуществления. А точнее, от понимания всей содержательной полноты деятельности, объективного отношения ее к истинно человеческим идеалам, условий ее осуществимости и формы этого осуществления. А в конечном счете – от понимания человека как субъекта этой деятельности.
Но человек – это не единичное обособленное существо, а субъект общественно-коллективный. Однако в своем самосознании каждый мыслит себя способным к суждению именно в обособленной форме и через эту форму определяет, что делать и кто виноват в содеянном. По большому счету, конечно, такое самосознание несет в себе ложь, ибо обособленность его суждений – иллюзия. И речь идет не только о форме суждения, которая носит объективный характер, но и о субъективных искажениях этой формы, которые, увы, тоже являются далеко не единично-обособленными: заблуждения носят, к сожалению, объективно-общественный характер. Эта объективность и независимость моей мысли от меня самого психологически глубоко спрятана в самой форме индивидуального проявления человека, и развитая субъективность должна иметь в себе способность в своем содержании обнаруживать свой собственный противоположный момент. И смысл самосознающего мышления заключается в том, чтобы за этой сложной внутренней диалектической формой обнаружить истинную форму самой действительности, внутри которой действующий субъект и действует. Ибо все-таки объективный смысл его деятельности заключается не том, чтобы быть в мнимом мире, а в том, чтобы выразить собой, своим действием и мышлением, объективную действительность и согласовать с ней свою свободно-преобразующую деятельность. В этом – его разумность, его объективный смысл и адекватность самосознания.
И здесь же, на этих путях, разгадка всех тех вопросов, в которых – как в паутине – путается сознание человека. Но ясность этого сознания еще ни в коей мере не является критерием его истинности. А даже, наоборот, наиболее прочно прячет иллюзию в открытой очевидности. В этом, кстати сказать, заключается объективность самих иллюзий и их смысловая историческая нагрузка. Уже не говоря о том, что сознание далеко не простое зеркальное отражение: это зеркало, но столь же сложно устроенное, сколь сложна и сама действительность. Я уже не говорю о том обстоятельстве, что человеческая история (человек в его действительном пространственно-временном развороте) плетет такую паутину бытия, в которую захватывает не только инородное (объективно-природное) содержание, и не только субъективность человеческого сознания, но и его, каждого отдельного человека, реальное бытие. Даже отчетливое понимание того, что ты запутался в порожденных тобою обстоятельствах, не дает возможности высвободиться из этой паутины.
Здесь и возникает сознание человеческой неспособности прорвать эту паутину и выйти в свободное пространство бытия. Такое сознание – реальная основа религиозного отношения к миру, в котором истинное бытие мыслится за рамками действительной жизни. Это как раз одна их тех иллюзий, которая дана в религиозном сознании через форму ясности и очевидности. Но иллюзия фундаментальная – в отличие от тех, в которых я счастлив, разорвав очередную паутинку своего индивидуально-человеческого существования.
Исторически расчлененный общественный субъект легко дает основание субъективному сознанию усматривать различную меру участия в общественном процессе каждого. Взаимосвязь последних в целостность и внутреннее единство обнаруживается гораздо сложнее. В общественной системе внутреннее отношение целого, однако, таково, что любая часть в потенции представляет собой это целое. Актуально мера этого представления, разумеется, различна. Здесь заключена проблема личности. Историческое развитие и состоит в том, чтобы каждый имел возможность представлять и выражать своим действием это общественно-историческое целостное содержание. Различие потенциального и актуального, возможного и действительного есть внутренний импульс общественного развития. Из этого противоречия как из своей действительной основы вычитываются общественные идеалы, а потому и представления о том, что делать. Потому и добро как мера положительного участия в осуществлении человеческого бытия измеряется отношением своих действий к этому идеалу. И тем же самым – зло, как действие разрушающее и побуждающее ставить вопрос, кто виноват.
Философия права эти сюжеты вводит в свои основания. Но поскольку ближайшим образом право вырастает из частных действий свободного индивида внутри общественного целого, постольку определенность правовых отношений в первую очередь отнесена к единичному индивиду. Суждения относительно деятельности общественно-политических организаций (общественных движений, политических организаций, партий и государств), разумеется, также имеют правовую основу, поскольку вырастают из принципа частной собственности, доведенного до международных отношений. Правовая система берется определять вину каждого, кто претендует на субъектность, а потому и на свободу своего проявления. Но правовая система не ставит вопроса «что делать». Тем более она на него не отвечает. Ее предписания полностью лежат в принципах организации общественного бытия, в общественных отношениях, от нее никак не зависящих, но которые она выражает и, естественно, защищает. Это не порождающее, но судящее образование. Правовая система знает, как надо, и знает, кто виноват. Истинность ее суждений всегда определяется их, этих суждений, отношением к фундаментальным принципам наличного общественного бытия.
В праве, конечно, представлено общественное самосознание, представлено в детально расчлененной форме. И именно через эту детализацию оно определяет вину каждого, претендующего на субъектность действия. Но суда над теми, кто знает, что делать, она не осуществляет. Своих суждений здесь она не высказывает, это – не ее дело. Определяющие добро предикаты лежат в сознании других общественных структур.
Хотя, казалось бы, правовая система должна в каждом судебном случае выносить «частное определение» — и не только любому и каждому частному лицу, но и общественной системе в целом. Ибо все есть соучастники единого общественного процесса. В котором мало кто ведает, что творится, кем и чем определяются действия людей. Однако она, правовая система, свободу каждого определяет через тот же самый частный принцип, через свободу собственности (понятие собственности, замечу в скобках, – как и отношение собственности — теряет смысл за рамками ее частной формы; именно частная собственность есть родовое понятие, определяющее любой ее вид, включая собственность общественную, которая исторически выступает как особый вид частной собственности, как ею порожденная форма).
Все эти взаимозависимости индивидов внутри общественного целого, результирующей действий которых и выступает их коллективная субъектность, и подлежат теоретическому анализу, — чтобы и в самом деле выявить действующие причины поведения людей, их свобод и, следовательно, меру вины каждого. И не только в том, что совершено, но и в том, что не сделано. Все эти вопросы должны быть поставлены без всякой оглядки на психологическое содержание, которое с самого начала надо признать как порожденное и зависящее в своем бытии от фундаментальных проблем исторически развивающегося человечества. Бытие людей должно быть понято как естественно-исторический процесс, то бишь как процесс объективный. В его объективной форме, объективных противоречиях, способах их разрешения и т.д.
Мелкобуржуазное сознание мерой бытия делает частичного человека. Это раздробленное внутри себя сознание ищет взаимопримирения то в боге, то в государстве, уповая то на небесную благодать, то на умных и добрых правителей. Внутри буржуазного бытия формируется всеобщая позиция: у каждого свое мнение, взаимотерпимость, толерантность, относительность всего и вся, истины знать нельзя, что за рамками этих относительных регулятивных позиций объективно существует нечто, с чем индивид внутренне глубоко связан по своей природе и по своему бытию. В этих обстоятельствах при условии неразвитой субъективности возникновение религиозного чувства и религиозного сознания кажется вполне естественным. Бог тут — непременное условие ограниченного, атомизированного, убого-духовного бытия. И потому вполне естественен процесс срастания религиозного сознания с системой государственного управления. Мистика, непостижимость своего человеческого бытия, становится реальным, воплощенным в социальные институты, механизмом организации и управления человеческим бытием и сознанием. Что, не будем забывать, одно и то же, ибо сознание есть осознанное бытие. Маркс показал, что за всеми этими общественными формами прячется отношение человека к человеку, иначе – к самому себе, и что он сам себя вынужден вытаскивать из жесткой бессознательной формы животного, естественно-природного бытия и через форму естественно-исторического движения делать свое бытие самосознающим и свободным. Марксизм, точнее, теория Маркса, есть теория человека, скажем так, — наиболее адекватная форма выражения природы, смысла и способа человеческого бытия в его естественно-историческом развитии. Поэтому теория Маркса – самая цельная, наиболее глубокая критика всех развитых в человеческой культуре представлений относительно человека, смысла его действий и смысла его бытия. А далеко не только критика политической экономии. Ибо Марксова философия, материалистическое понимание истории (то бишь, человека) – это далеко не экономический детерминизм. Там, где есть экономическая детерминация поведения, там и обнаруживается неполнота человеческого развития человека. Все отчужденные, превращенные, иллюзорные формы, внутри которых бытует человек, есть преходящие формы его собственного развития, детальный критический анализ которых Маркс как раз и осуществил. И развил представление о человеческой истории до образа коммунизма как ее самосознающей разгадки.
А надежда на государство, как и надежда на религию, свидетельствует о такого же рода недоумии: полное непонимание сути государства, структуры и логики общественного бытия. Иначе говоря, примитивный, через узкую щель частнособственнического чувства, взгляд на общественное бытие. Которое, кстати, изначально ему кажется чуждым и враждебным. Что вполне соответствует представлениям Гоббса: «война всех против всех», «человек человеку враг».
И тут – проблема исторического субъекта, иначе, эта самая, уже пресловутая, проблема человека. Проблема, которую никак не разрешить в формах естественных наук, которую никак нельзя свести к частным проблемам его эмпирического существования. Независимо оттого, насколько эти локально-частные проблемы соотносимы с масштабами истории и насколько – с частным бытием человека. Тем более, с естественными функциями осуществления этого бытия, куда устремлен «озабоченный социальный глаз» государства. Физиология высшей нервной деятельности и генетика и иже с ними здесь не помощники. Это хорошо чувствует и понимает религиозное сознание, и теология это представление развивает. Сегодняшний массовый сдвиг «научного» сознания в сторону антропологии и даже теологии (я не говорю о прямом выпадении в религиозное сознание) – свидетельство молчаливого признания своей неспособности разрешить эти проблемы. И это, одновременно, свидетельство того, как далека наука, даже общественная, от действительной диалектики бытия, от теоретических поисков Маркса, от глубокой философии вообще. От сложнейшей диалектики самоопределения человека, исторического «выворачивания» (становления) свободы, деятельных сил истории, развития личностной формы как самоцели исторического процесса. Этим пониманием и должны сниматься пресловутые вопросы «что делать» и «кто виноват». И в этом же понимании открывается «умный» способ бытия и действия каждого человека – даже если это касается разрешения фундаментальных противоречий внутри общества как единого субъекта истории.
Понимающая, то бишь разумная, форма бытия человека не может осуществлять себя, не имея «ответов» на все фундаментальные вопросы своего существования. В таком случае самосознающая и сознательная деятельность будет просто невозможной. Любая общественная акция, положена ли она объективно обстоятельствами бытия или задумана в рамках отвлеченного мышления, будет так или иначе вписана в это пространство смыслов. «…Большинству людей выгодно и не знать, и не думать, будто они знают: ведь они будут изо всех сил стараться сделать то, что они знают или думают, будто знают, и эти старания большей частью принесут им скорее вред, чем пользу» ( Платон. Алкивиад II).
А не удерживая пространство смыслов, мы не ведаем, что творим. То ли инновации, то ли модернизацию, то ли патриотическое сознание, то ли рынок с человеческим лицом, то ли боремся с коррупцией, то ли с терроризмом, развернувшим свои действия настоящими фронтами. Не ведаем, ибо не можем дать отчет в конкретном содержании и природе ни одного из этих, упомянутых и иже с ними, явлений. Явлениями чего они есть. «Обладание прочими знаниями без знания того, что является наилучшим, по-видимому, редко приносит пользу, большей же частью вредит тому, кто владеет такими знаниями» (Платон. Алкивиад II). «Большинство ошибается в понимании того, что является наилучшим, поскольку большей частью, как я думаю, за отсутствием ума доверяет кажимости» (Платон. Алкивиад II).
И потому по каждому из подобных поводов мы будем ставить вопросы «что делать» и «кто виноват». И «почти свободно» превращать их в телевизионные интеллектуальные шоу, столь же поверхностные как сплетни базарных торговок.
Смешливая ирония наличного бытия
Внутри этой ситуации каждый, естественно, живет своим умом и думает, что он думает. Он судит, кто прав, кто виноват, кому и что надо было бы сделать и т.д. И ответы на свои риторические вопросы требует однозначные, т.е. совпадающие с его «да» или его «нет». А не дал такой ответ – значит, не понимаешь, что и как надо делать, ты и виноват, что не сделано то, что надо было сделать. Ой, как давно известно, что всяк считает себя умным и без того, чтобы книжки читать. Свой «умище» девать некуда! «Разница меж людьми – в глупости. Один – умнее, другой – меньше, третий – совсем дурак. А чтобы поумнеть, надо читать правильные книги, черную магию и – что там еще? Все книги надо читать, тогда найдешь правильные… Не поймешь книгу – семь раз прочитай, семь не поймешь – прочитай двенадцать…» (Максим Горький. В людях). Так советовали маленькому Алексею Пешкову, который, став большим человеком, говорил, что всему хорошему в себе он обязан книгам.
А если действительность идет вразрез с моими суждениями, с моим «справедливым» гневом, я пишу президенту, потом в «спортлото», как съехидничал В.Высоцкий, наконец я отчаиваюсь и иду к Богу, где нахожу примирение с жизнью и с собой. С Богом легче, думать не надо, поразмыслил своим умишком однажды и решил: все от Бога и все в Боге. Откуда пришли, туда и уйдем. Даже наши правители идут по полям политики в обнимку с патриархом.
И народ живет: голодовки вымерли, массовых самоубийств не наблюдается, касками уже тоже не стучит, а если кричит, то только до тех пор, пока не разрешит свою частную проблему. На костер во имя истины и всеобщего блага не пойдет, даже родину защищать, как давно поняли, надо ему деньги платить. Ну, а покричать – это ведь тоже способ превратить свою мелкую буржуазность в крупную. Народ-то – он ведь себе на уме. Хапануть что задарма – хлебом не корми. Вмиг полез в пирамиды. А помимо «финансовых» еще потянулся в архитектурно-геометрические – якобы излечивает и жизнь продлевает. За жизнь цепляется — как будто она в самом деле ему нужна. Минздрав в этом сомневается и принимает соответствующие меры. Страсть к жизни превратила фармакологию в самую прибыльную отрасль. Места на кладбище закупает – чтобы длилось его присутствие на земле. Без всякого классового самосознания и без классовой ненависти он тихо завидует Прохорову и Ходарковскому, и если уж что и выкрикнет против «олигархов», то только из-за обиды: им все, а ему ничего! «Всеобщая и конституирующаяся как власть зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство и в которой оно себя лишь иным способом удовлетворяет. Всякая частная собственность как таковая ощущает — по крайней мере по отношению к более богатой частной собственности — зависть и жажду нивелирования» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., Т. 42. С. 114).
Народ-то живет «по Марксу», не ведая того. И обыватель кричит – конечно же, апеллируя к себе как к народу, — в страстном классовом гневе, пока не ухватит то, что будило его алчную зависть. Ленин, опирающийся на рабочий класс, говорил, что через два года их надо гнать из властных структур. А народ-то думает, что в этих самых структурах тепло и уютно, зарплаты и пенсии совсем не шахтерские. И тоже туда норовит. Не ум в книжках надо искать, а «правильное» место. Вот что надо делать! А правильное место, думает он, зависит не от ума, а от «бумаги». А вы говорите, с коррупцией надо бороться! Боритесь, но лучше там, в массовых «естественных» настроениях, порожденных совсем неестественной структурой общественного бытия. Там, где живет и размножается нечистая совесть и всяческая дьявольщина. Попытки богом очистить совесть – древняя умная глупость. Вон и попы ходят «меченые».
И пошла бойкая торговля дипломами. Любого достоинства, и высшие чины во всех высших структурах одипломились. Из подземных переходов сегодня она, эта торговля, правда, перебралась в расчетливо-организованные формы Министерства образования, но дела это мало меняет. Ибо капитализм как раз и предполагает такое движение субъективных сил человека внутри лабиринта общественного бытия, в котором он себя чувствует как в мире справедливости, свободы, открытого доступа ко всем человеческим благам. Хотите почувствовать это чувство? – прочитайте хотя бы Кафку. Хотите реальных чувств? – откройте любую дверь в коридорах этого лабиринта. Выйдя из него, успокоитесь примерно следующим.
« — о да, сэр! Я бы хотел работать 7 дней в неделю, если возможно, и на 2 работах, если возможно.
— зачем?
— из-за денег, сэр, деньги на цветной телевизор, новые машины, начальный платеж за дом, шелковые пижамы, 2 собак, электрическую бритву, страхование жизни, медицинскую страховку, ох да на чего угодно страховку, и на образование в колледже для детей, если у меня будут дети, и на автоматические ворота в гараж, и на хорошую одежду, на ботинки за 45 долларов, фотоаппараты, наручные часы, кольца, стиральные машины, холодильники, новые кресла, новые кровати, ковры от стенки до стенки, благотворительные взносы в церковь, отопление с термостатом и…» (Чарльз Буковски. Жиломоталка)
Государственные мужи, конечно, понимают эту ситуацию и помимо «одного окна» просят бесцензурно пишущую интеллигенцию писать только такие книги, которые были бы понятны даже тем, кто общегосударственный диктант написать не может. Прозрачные как телесериалы. Все для народа. Ну не Достоевского же с Кафкой ему читать! Да и Библия что-то малопонятна, адаптируйте к разноуровневым массам, вон ведь тут какой богатый опыт отечество имеет с марксизмом! Да и в Думе думают, умных-то, с бумагами или без бумаг, много не должно быть. Достаточно 35 процентов грамотных. Да и деньги экономить бы надо, финансовый кризис вон на дворе, сколь проблем и хлопот, а тут вузы как сорняки распространились, и в школы расплодившиеся по проекту деторождения (ведь знают высокие руководители, что и как надо делать!) дети желают без ограничений пролезть. Так, все задарма норовят, лезут, не остановишь. Умных да хитрых развелось столько, думают в Думе, что тесновато стало на рынке интеллектуальной собственности.
А полковник Скалозуб у А.Грибоедова в каком еще веке говорил: «Я вас обрадую: всеобщая молва, что есть проэкт насчет лицеев, школ, гимназий; там будут лишь учить по-нашему: раз, два; а книги сохранят так: для больших оказий». И как красиво завершает его «строевую полковничью мысль» Фамусов! — «Уж коли зло пресечь: забрать все книги бы да сжечь». В деле бессознательного, прорастающего на той же почве, что и буржуазно-коррупционное сознание, разрушения первой исторической попытки создать коммунистическое общество, полковники, позанимавшие после сокращения вооруженных сил Н.Хрущевым кафедры научного коммунизма, сделали немало.
Смышленые чиновники от Министерства образования понимают, что «…умный человек, — как говорит у того же Грибоедова Репетилов, — не может быть не плутом». Против того, что есть, думают они, умудренные историческим опытом, не попрешь. Да и нужна им эта революционность! Они, может, даже Гейне читали и хорошо усвоили, что «честность – хорошая штука, когда все вокруг честные, а я один среди них жулик».
Да и народ тоже кое-что читает. И даже понимает, что книжек-то «правильных» в мире совсем уж не так много. Но ими мир человеческий держится. Их будут читать и перечитывать. И в этом «действе» умнеть. Ведь ум-то порождается не в действии с лопатой, тут формируется лишь определенное умение. А всеобщая форма ума, универсальная способность, — только как совместная деятельность со всем человечеством. А этот практически-преобразующий опыт исторического человека и откладывается в умных книгах человечества. Среди них, конечно, и Библия, запечатлившая уныло-однообразный опыт существования примитивно-всеобщих форм эмпирического бытия, представленный в сознании открывшего мир человека. И потому по сю пору человек, выглядывающий за рамки своего убогого «земного» существования (с лопатой), находит в ней «кладезь» истин, открывающий ему мир «по ту сторону» этой своей убогости.
Открытие человеком мира и открытие им самого себя в этом мире происходило исторически — и с каждым индивидом индивидуально — только усилиями великих умов, сумевших в этот мир мыслью своей проникнуть и открывшееся запечатлеть в своих трактатах. Образованный человек эти имена знает, а если еще и знаком с их текстами, то никогда не «поведется» на подделку и фальшивку, не будет искать откровений у «торгующих книгами в храме».
«Что делать?» Не в школах дело, говорят в народе, — пить надо меньше! Один, уверенно вошедший в политику, к роптанию «бабской мудрости» прислушался и – раз! – кулаком по водке. Болтайте, как я, но водку, как я, не пейте! Вон как хорошо — свадьба с чаечком, сидят бабоньки, улыбаются. Рубите виноградники, засевайте чайные плантации. Перестроимся и по-купечески с блюдца чаи распивать будем. Вот что делать надо! – сказанул он.
Но в народе масса прочей мудрости, и народ извернулся. Посыпал голову пеплом, натянул на нее целлофановый пакет с дихлофосом — и затянул «Широка страна моя родная…» Это было понято как извержение патриотических чувств. Но другой, крепкий как сосна, хоть и пил с царской роскошью, но на танк смог залезть сам. И сказал, пей народ и бери власти, сколько хочешь! Русский мужик почесал затылок, поверил, — а по нему из того же танка так бабахнули, что вместе с огнем и дымом «пошли улочки по закоулочкам». Третий, из той же политики, неглупый и тоже из народа, вскинул чистую от всякого чада-яда головушку и энергично произнес простую как исповедь фразу: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».
И теперь уже возникло два вопроса. Первый, что делать с тем, что получилось, а второй, кто виноват в том, что получилось как всегда. Но оба и без тени вины на благодушно-серьезных лицах – оба вопроса списали на счет широкой русской души, которая, как свинья грязь, это зелье обязательно найдет. И дело было завершено жирной точкой: «Лучше водки хуже нет!»
На этом дело и стало. Вопросы «что делать» и «кто виноват» тут и обессмыслились. Но Государственная Дума гордо подняла свою голову и «многими летами» стала, во имя народа, изматывать народ, указуя, где в пространстве и времени можно пить, а где всю ответственность законопослушному гражданину за это дело брать на себя. Даже милицию в полицию переименовала. Для строгости. И кивала на западный образ жизни. Не успеет этот законопослушный гражданин с русской широкой душой запомнить при какой скорости и сколько за рулем можно пить и с улыбкой проезжать мимо полицая (ай, как нехорошо звучит!), ан Дума уже приняла другое решение. Ибо Дума думает и явно понимает, что делать. И без вины виноватых не ищет. Кто виноват, умная Дума заранее предусмотрела.
Но народ каждый раз видел в думах Думы заднюю мысль – ибо все получалось по мысли народной, т.е. по Черномырдину. И оставалось народу плакать да хохотать. Говорят, в годы великой депрессии 30-х годов прошлого века американские газеты призывали свой народ: «Продолжайте улыбаться!» А триста лет назад один великий мыслитель, не ведая слов «кризис», «депрессия» (экий невежа!) и тому подобных, утверждал, что надобно не плакать, не смеяться, а понимать.
Понимать, конечно, — это особое дело. Понимали бы, то знали бы, что делать. И даже кто виноват, определили бы. А наука, конечно же, с претензией на понимание, вместо понятия, начала выдавать рецепты устойчивого развития и безконфликтного бытия тем, кто «имеет право» делать, не чувствуя вины и якобы зная, что делать. Ведь «те, кто вершат у нас государственные дела, за исключением немногих, — люди необразованные» (Платон. Алкивиад I). «Поэтому, — рекомендует Платон будущему человечеству, — прежде всего ему самому надо обрести эту добродетель. Это также долг каждого, кто намерен управлять не только собой и тем, что ему принадлежит, и проявлять об этом заботу, но и заботиться о государстве и его интересах» (Платон. Алкивиад I).
Но народ-то, суверен и гегемон, ищет хлеба насущного и все понятия выстраивает вокруг этого. А если хлеба нет, то пьет водку. Водки нет – стиральный порошок. А коли и порошка нет? Вам тут и без Говорухина будет понятно, что «так жить нельзя». И театр, и культуру застолья он, народ, выстраивает без Большого театра и без аристократической роскоши ресторанов. Поди попробуй, суверен, с сегодняшним обилием стирального порошка сунься туда, вкуси того и другого! Это все равно, что «повестись» искать правду, на которую «право имеешь». Сразу попадешь к Кафке на «Процесс».
А умные науки, занятые поисками ума, упорные в своем безумном усердии, даже не отдавая себе отчета в этом, т.е. без заднего ума, вводят любопытствующего обывателя, — даже людей от науки, — туда, где образованному уму изначально понятно, что истины там искать не надо и ловить там нечего. Кроме призраков. Однако бесхитростный ум наук, ищущих ум, бессознательно используя общественную власть сложившихся представлений (доверие к академическим мантиям, свидетельствам о научных степенях и т.д.), с подкупающей рассудительностью вываливает безумие на головы задумчивых обывателей. От них ведь и повелось: дайте народу информацию, он сам думать будет. А где информация, а где дезинформация, тоже пусть сам разбирается. Без всякой школы ума. И вообще без школы.
Вот какой вопрос задает мне, как эксперту, некая дама от Госдумы.
«В 90-е гг. на фоне общей деидеологизации воспитательный элемент практически полностью ушел из образования, образовательные учреждения превратились исключительно в место приобретения знаний учащимися. Как вы считаете, эффективной ли оказалась такая практика, в чем были ее плюсы и минусы? Должно ли государство вернуться в сферу, где долгое время играла роль лишь семья? Может ли идея строительства единой нации, морального и гражданского воспитания быть начата со школы?»
Уфф! Вы понимаете, какие ответы можно получить, а потом их обобщить, а потом выдать за претендующие на понимание представления научного сообщества? Что ни вопрос, то кульбит. Вы видели когда-нибудь социологическую анкету, соответствующую требованиям этой науки? В Советском Союзе эта дурь под именем социологии была запрещена. Я никогда, когда бы, где бы и кто бы ни подсовывал мне по какой бы ни было теме анкету, — я никогда ни на один вопрос ответить не мог (вот, скажете, дурак, да еще в этом и признается). А тут, получив огромную анкету, в которой было все, что содержалось в головах ее авторов, я понял, что писать надо трактат, который этим «активистам» и на дух не нужен. Они ведь и без того умные, не книжки же в Думу пришли читать! Им – найти в мнениях экспертов «идеи» и т.д., чтобы «обобщить» и выдать туда, куда надо. И работа будет проведена, и «научно» обоснованные выводы получены, — и вот вам предложения. Хлеб не даром едим.
Я было попробовал ответить. По третьему вопросу: в Конституции фиксирован полный отказ от какой-либо идеологии, потому какая может быть «идея строительства единой нации»? Нация вообще есть образование, которое не строится сознательным образом.
По второму вопросу: что это за сфера, «где долгое время играла роль лишь семья»? Если имеется в виду воспитание, то это явно не так.
По первому вопросу: воспитательный элемент практически ушел из образования, который могла бы удерживать школа. На самом деле (объективно, вне сознания) он из образовательной системы никуда не ушел: в жизни школы гуляли те же принципы, что и за ее оградой, и когда эти принципы были хорошо усвоены, к ограде поставили полицейских. Практика сознательного разрушения – хотя бы в форме попустительства – оказалась настолько успешной, что при всем ее негативно-человеческом содержании, из нее следует извлечь уроки. Во-первых, даже дураку стало ясно, что бытие определяет сознание, что никакая идея, не соответствующая этому бытию, нормальным образом прижиться в школе не может. А не нормальным может, но и приживется ненормально, – будь то идея нации или идея патриотизма. Этот ненормальный путь обязательно будет порождать двуличие, т.е. как раз тот феномен, который так распространен за пределами школы и школой в себя втягивается. Во-вторых, становится очевидным, что, чтобы что-либо воспитать, необходимо изменять бытие. В том общежитии, где нет добра, добро не воспитаешь, где нет красоты, не сформируешь эстетический вкус, где нет ума, умным не станешь. А где есть «всеобщая проституция», не торгануть совестью за бешеные деньги – попробуй устоять, народ, «демократическим путем» вошедший во власть. Не потому ли отчаявшиеся умы стали уповать на бога?
И тут при всем моем впечатлительном отношении к умным дамам, умный образ ее дальше стал расплываться как «улыбка чеширского кота».
«Если Вы положительно ответили на первый вопрос (это, видимо, про плюсы и минусы – вдумайтесь в этот вопрос, и Вы поймете, что просто «положительно» на него ответить нельзя, ибо при положительном ответе он требует и отрицательного суждения – Г.Л.), то какова, на Ваш взгляд, может быть роль образовательного учреждения (школы, вуза)? (Ой, дорогая мадам, я понимаю, что некогда, но книги-то – Вы же не из «бомжатника» — все-таки читать надо, литературы по этому вопросу – море – Г.Л.). Как Вы относитесь к первым шагам государства в этой сфере?»
И дальше в скобках прописывается, видимо, первый шаг государства. Вот он: «(законопроект об исполнении гимна в школе, внесенный в Госдуму по инициативе губернатора Калужской области А.Артамонова, на разных уровнях возникала идея «уроков патриотизма» в школе и т.д.)»
Даже два шажка – в одну сторону.
Всякий мещанин, заметил Горький, прячется в тылу самой сильной армии. От себя добавлю, что он, этот мещанин, первым поднимает флаг входящей в его город силы. Даже советское воспитание до такого абсурда не додумалось, там пелся партийный гимн только «коммунистами» — т.е. теми, которые тут же поменяли флаг, как только пришли другие. («Кто тогда мог понять, за что они дерутся? Вчера – за короля, сегодня – за лигу. То это святоши, то это гугеноты. Все они хороши! Лучший из них и веревки не стоит, чтобы его вешать. Не все ли нам равно, один ли жулик или другой мошенничает при дворе?» — Ромен Роллан. Кола Брюньон). Да и то только рты разевали. Конечно, можно подумать, что Артамонов желает «сыграть» от обратного, хорошо, скажем, понимая, что детей через неделю тошнить будет. Либо петь будут только те, в ком потенциально сидит «гитлерюгенд» — нынешний скинхед.
А что это такое – уроки патриотизма? Богатые, готовые продать свою Родину и уехать «на запад» в любой момент, будут только похохатывать, а бедные? – что будут делать на этих уроках бедные? Усваивать мысль защиты отечества, в котором господствуют богатые? Любопытно, какой педагог-преподаватель может с этим сладить? Вот и будут на баррикадах громких слов петь гимн и размахивать флагами. А потом ищи методы борьбы против вербовки в ИГ: «Актуальные события поставили на повестку дня вопрос о профилактике экстремистских настроений (симпатии идеям «Исламского государства») среди учащихся, а казусы (история с Варварой Карауловой и аналогичные ей) заставляют задумываться — могут ли образовательные учреждения скорректировать подобное поведение своих подопечных? И если да, то как?» (Там же).
То бишь, — что делать? Но разве не странно такие вопросы ставить и задавать, дорогая хитрая мадам? — Сказал же умный губернатор, — чтобы гимн пели!
А вот инициатива «снизу», которую никак не мог предусмотреть даже инициативный губернатор, который ведь будто не из города Глупова, а все-таки из Калуги, — что под самым боком столицы.
«Из Кремля пришло письмо с просьбой разыскать 10-летнего школьника из Назрани Ислама Гатиева и отдать ему 3 тысячи рублей, которые ребенок отправил Владимиру Путину для преодоления кризиса в стране. … Посмотрев «Прямую линию» с Владимиром Путиным, Ислам решил внести свою лепту в стабилизацию экономической ситуации. Он взял все деньги из копилки, которые он собирал с 1 класса, написал письмо и отправил все это президенту».
Так пишет «Комсомольская правда на Северном Кавказе» 1 июля 2016 года. Вот вам и «что делать»! Растите добрых, любящих родину детей, они денег накопят и стабилизируют Россию. Вот что делать надо! Коль у взрослых дядей ни денег, ни добрых чувств к отечеству нет…
«Деньги у ребенка, конечно, не взяли. Когда на приеме их торжественно вернули, мальчик даже немного обиделся.
— Я же от души помогал! Вот к Путину все обращаются, жалуются, просят одно, другое… А ему самому кто-то помогает? Я решил, что я это сделаю. А потом другие увидят, и тоже начнут помогать. — проводит рассчеты Ислам.
До Павлика Морозова Исламу далеко, тот осознанно за справедливость встал, а этот по наивной доброте, — но с какой аргументацией! Вот она «святая невинность» старушки, подбрасывающей хворост под ноги сгорающему Джордано Бруно! Не ведает он, Ислам Гатиев, что сам Путин, поди, в восемнадцать раз больше накопил для помощи себе в государственных делах.
Мы как будто бы своим умищем-то понимаем, что не гимном воспитывается патриотизм. И ясно будто бы, что не водка порождает пьянство. Но поскольку «те, кто вершат у нас государственные дела, за исключением немногих, — люди необразованные», повторим Платона, они не хотят так глубоко думать. Вот договоримся, в той же детской логике думают они, со всеми о ликвидации ракет среднего радиуса и атомных бомб при них, и никогда не будет войны («Солнце светит, потому что день», — говорит трехлетний ребенок). А пропоем гимн, — и в гордом патриотизме в любой войне победим! Ведь прячут же родители от детей ножи и вилки…
Эта родительская мудрость давно и везде стала государственной мудростью. Государственные мужи легко тасуют мир человеческих предметов, манипулируя бегающими глазами обывателя. Даже вопрос возникает: менеджер-торгаш у них списал эту методу или, наоборот, политики – с торгашеских отношений. Писать и переписывать бирки с уверениями, что только тут самое лучшее, человечески чистое, не загрязненное никаким обманом, покупайте, «вчера было по пять, а сегодня за три».
Но понимают, что чем больше «свободы слова», тем меньше человек сообразит, а чем меньше понимает, тем легче его мять по своему произволу. Пусть плачет и хохочет! И лучше если этот произвол опирается на силу Бога, ибо растерянное внутри «свободы слова» сознание не может не искать под собой прочной опоры. Ведь замечено же было в старых учебниках, что именно от имени Бога и действуют все самые что ни на есть дьявольские земные силы. Ну, кто не знает, что даже в животном мире некоторые «животины» прикидываются совсем другими – во имя сохранения себя и пожирания других. Потому даже «наука», которая несет бред, свободна в своем слове. Утверждая себя ссылкой на «право» иметь свое мнение.
И народ, конечно, туда же. Никакой, мол, я не «червь» и тоже «право имею». Конечно! — отвечают правители. Никакой ты не червь, за тебя вон все мы, ума не покладая, бьемся, как лбом о паперть, слезинке пролиться боимся дать. Ты – народ, ты – суверен, что скажешь, то и сделаем. Скажешь – быть Союзу, но что поделаешь, политика – дело тонкое. Получилось как всегда и как всегда виноватых нет.
Ну, так кто же виноват? Неужели народ, все созидающий, имеющий суверенные права, и за провалы (всякого рода) несет ответственность? Неужели в этих кризисах, политических, финансовых, системных и бессистемных, виноват он? Думать-то вот не думает, пьет да работает, даже права на размышление передал Думе (и зачем ему школа?), а Дума эта, нелегкая бы ее взяла, с коррупцией сладить не может.
Да ведь и Думу понять можно: коррупция – это сивуха пострашнее водки. Без нее и дело никакое не организуешь. А попробуйте-ка управлять чем-нибудь и кем-нибудь без коррупции! Поплачешь и посмеешься, а в науку полезешь, без понятия не обойтись, понять захочется. Услужливая наука, ищущая истину, тут же вам и создаст «концепты» управления и устойчивого развития. Во множестве моделей. Да еще с инновационными вкраплениями. И креативными методиками. В духе упомянутых дам – через мозги и хромосомы. Через зависимости личностного поведения от объема принятого алкоголя. Или дыма табачного. Или бесконтрольного оборота наркотиков. И как взять все это под контроль – без всякого свободного проявления человеческой индивидуальности! А то, с одной стороны, государство контролирует (этот оборот), а с другой – организованная преступность с ворами в законе. Голова кругом идет, и сам не ведаешь, на кого работаешь, даже если просто добываешь нефть.
И «вор в законе» начинает приобретать совершенно другой смысл. Какой тут суд отличит мелкого вора от государственного деятеля!? Губернатора от крупного жулика?
«Помнишь сказку, где люди, по известным дням, становятся волками, а потом возвращаются в свою шкуру? Наши старые сказки знают побольше, чем твой молитвенник, друг кюре. В государстве всякий человек выступает в своей волчьей шкуре. И сколько бы государства, и короли, и их министры ни рядились пастухами и ни выдавали себя, жулики, за родичей великого пастуха, твоего доброго пастыря, все они рыси, быки, пасти и животы, которые ничем не набьешь» (Ромен Роллан. Кола Брюньон).
Кто виноват? Пусть наука разбирается. А пока «вода мутна», неча голову морочить вопросами типа «что делать», — хватать надо все, что так и не так лежит. Проституирующая наука и это оправдает. Даже не обязательно генами и хромосомами. Намекните только, куда увлечь сознание, — и трудолюбивый мужик преисполнится патриотической гордости, глядя на мощные сверхзвуковые машины. Прослезится и водки выпьет. А власти снизойдут и по головке погладят, гуляй, мол, «рванина», сегодня твой день, никакой страж порядка тебя не тронет. Ломай кирпичи на своей голове, она того стоит. Какая хорошая власть! — подумает протрезвевший десантник. – Знает ведь, что делать надо, уважает народ.
Сотворил бог землю и увидел, что это хорошо, пишут авторы Библии. Народ спас больного младенца благодаря телеканалу, организовавшему патриотический и искренне-человеческий подъем старушек на финансирование медицинской операции (вспомним Ислама, спасающего Путина), — и четыре недели радостные журналисты хвалят себя. А на другом канале – праздничные фейерверки и инсценировки великих битв, тоже во имя патриотизма – помните, как радуется удаче горилла? Похоже на «синдром прерванного суицида» (М.Задорнов).
А на третьем – миллионы с миллиардами воруют губернаторы, то ли выбранные народом, то ли назначенные Президентом, — народ-то с похмелья давно запутался, да и думать ему про это ни к чему, он давно послал все и всех к божьей матери.Спохватившаяся Дума даже позицию в бюллетенях «против всех» отменила.
А на четвертом – сплошняком голяк! «Гигантский прорыв канализации в культуру» (П.Палиевский).
А на пятом – ну бесконечные космические пугалки с мистикой подземных сил! Все неустойчиво и проблематично…
И вот вам – нате! — на шестом – все про абсолютную устойчивость божественного бытия. Уверенность и вечность. Прочнее, чем идея устойчивого развития.
А на седьмом…
Да пошли они все! — благо водку опять с утра продавать стали!.. Футбол давай! А что это они несут там про допинг?… Да пусть принимают, быстрее бегать будут, легче будет продать этих бегунов, да и дороже дадут, государству в финансовый кризис поможем!
А дьявол у входа в храм потирает руки, видя, как торгуют людьми…
И все идеи – от коммунизма до патриотизма, от чувства красоты до религиозного чувства – все идеи превращаются во внешний слой сознания, в панцирь, который не пробьешь, – если я захочу отстаивать тут свой интерес и полезу в драку. Хошь поклянусь Конституцией, хошь – крест на себя наложу. Хошь прикинусь ягненком, а хошь яростное чувство из себя подниму – против всяческих там бесчеловечных акций, терракций, коррупций, правонарушений и всякого прочего проявления злобства. Этакий поцелуй Иуды. Чуть не так – как размахнусь «высокими» словами! А кто полезет – я ему про двурушничество. Он — про гибкость души и ума, мол, в политике не все так просто и однозначно, я ему — про духовную проституцию, про предательство идей.
«Избери-ка ты себе место и расти на нем свой разум. Человек не для пустяков живет, он – богово зерно, он должен дать колос зерен добрых! Человек – вроде рубля: перевернулся в хорошем обороте – три целковых стало! Думаешь, легко жить-то? Нет, очень не легко! Мир человеку – темная ночь, каждый сам себе светить должен. Всем дано по десятку пальцев, а каждый хочет больше взять своими-то руками. Надо явить силу, а нет силы – хитрость; кто мал да слаб, тот – ни в рай, ни в ад! Живи будто со всеми, а помни, что – один: всякого слушай, никому не верь; на глаз поверишь, криво отмеришь. Помалкивай, — дома да города строят не языком, а рублем да топором», — говорит Леше Пешкову дед. (М.Горький. В людях).
Может, прав дед Каширин? Может, все ответы на вопросы «что делать» и «кто виноват» заключены здесь?
Но закончу словами того, на кого уже неявно ссылался.
«…Мудрый как таковой едва ли подвергается какому-либо душевному волнению; познавая с некоторой вечной необходимостью себя самого, Бога и вещи, он никогда не прекращает своего существования, но всегда обладает истинным душевным удовлетворением. Если же путь, который, как я показал, ведет к этому, и кажется весьма трудным, однако все же его можно найти. Да он и должен быть трудным, ибо его так редко находят. В самом деле, если бы спасение было у всех под руками и могло бы быть найдено без особенного труда, то как же могли бы почти все пренебрегать им? Но все прекрасное так же трудно, как и редко».
Спиноза этими словами заканчивает свою знаменитую «Этику».
А нам становится понятно, почему очень часто танки приходят на помощь таблеткам, психотерапевты – попам, полицейские – миллионерам, а мракобесная мистика — властям.
Народ, однако, не отчаивается. Он полон оптимизма. С водкой и без водки он поет: «Провались земля и небо, мы на кочках проживем!
Все от Бога – и русская душа, и водочный сквозняк.
Текст: Геннадий Лобастов
