Представить мир как целое средствами математики первым предложил Декарт, разрабатывавший идею «всеобщей математики», по отношению к которой все остальные науки выступали бы как «подчиненные»1. Предложить-то он предложил, но реализовать своё предложение не мог по причине того, что он был дуалистом и, соответственно, в принципе не мог рассматривать мир как единое целое. Соответственно, и математика у него оказывалась чем-то «не от мира сего». Она представляла собой «всеобщую науку», согласно правилам которой Бог сотворил Вселенную2. Проблема была в том, что математика неплохо описывала исключительно только сугубо механические процессы.
Именно по этой причине учёные старались представить все процессы как механические. Но как только этот принцип пытались проводить в жизнь, обнаруживалась ограниченность математического подхода. Первой очевидной границей такого рода служил организм. Сам Декарт попытался просто проигнорировать эту границу, предложив представлять как животных с растениями, так и человека в качестве машины. Можно констатировать, что предложенное Декартом представление о человеческом теле как о машине — это первая попытка кибернетического подхода к человеку. Но, увы, такой подход заставил Декарта предположить как невыводимую из природы душу-«программу» для «человека машины», так и Бога-«программиста». Мир человека при таком подходе неизбежно раскалывался надвое, как и мир в целом.
Стараясь исправить ситуацию, Спиноза предлагает рассматривать мышление не как отдельную субстанцию, а как одно из бесконечного количества свойств самой материи, состоящее в способности мыслящего тела сообразовывать своё движение с геометрической формой внешних тел. Спиноза тоже был уверен в том, что математика является универсальным методом познания мира, но Маркс в свое время заметил, что «у Спинозы действительное внутреннее строение его системы совершенно отлично… от формы, в которой он её сознательно представил»3.
Первыми попытку осознать действительный метод Спинозы предприняли Фихте и Шеллинг, результатом чего стало появление идеи представить природу как целое, в виде динамического процесса. Но для того, чтобы можно было представить природу как целое в виде динамического процесса, нужно было для начала представить в таком, а точнее, в том же самом, виде человека. Потому что до тех пор, пока человек будет мыслиться как наблюдающий природу индивид, мечта философов о преодолении дуализма, а соответственно, и мечта кибернетиков об адекватном математическом моделировании человеческого мышления так и будет оставаться мечтой.
Что касается кибернетиков, в частности, отца кибернетики Н. Винера, то он оказался, так сказать, суперкартезианцем, поскольку считал что подлежащие математическому моделированию законы связи и управления идентичны не только в живых организмах и машинах4, но и в обществе5.
Но для того, чтобы математически смоделировать человеческое мышление, нужно, как минимум, понимать, что такое человек и что такое мышление. У Э.В. Ильенкова мы находим по этому поводу вот такую мысль:
«…чтобы создать искусственный ум, хотя бы равный человеческому, придется создавать не только и не столько модель отдельного человеческого существа, сколько модель всего грандиозного тела культуры».6
Если же вы представляете человека в виде мыслящей машины (и не суть важно, представляете ли вы себе его мозг как машину механическую или электронно-вычислительную), то и моделировать вы будете не человеческое мышление, а машинные операции.
Кстати, ничего принципиально плохого в этом нет. Ведь машины представляют собой не что иное, как воплощённое человеческое мышление. Вопрос только в том, что в каждой отдельной машине от мышления не осталось собственно ничего — ведь машина придумана для того, чтобы заменить на рабочем месте не мыслящего человека, а того, который вследствие разделения труда лишился всяких следов мышления настолько, что операции, к которым он был навечно прикован в процессе труда, можно было легко передать машине.
Притом, по мере развития разделения труда человек становится всё более односторонним. В условиях развитого разделения труда каждый отдельный человек из субъекта труда превратился в один из его многочисленных внешних элементов — даже не в орудие труда, а в придаток к орудию. Собственно, смоделировать мышление такого человека (если можно назвать мышлением те почти что рефлекторные операции, которые вынужден выполнять промышленный рабочий) как раз очень легко. Это и делают инженеры, заменяя рабочих платами в станках с ЧПУ или промышленными роботами-манипуляторами. Но этим самым выясняется, что ничего человеческого в действиях этого человека не было, ибо это уже не человек, а производственная функция, воплощённая в индивидуальном человеческом теле инженерная абстракция.
На самом же деле, как известно, «…сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»7. Вот эту самую «совокупность общественных отношений» и нужно моделировать, чтобы смоделировать человеческое мышление. Если же будет найден адекватный способ моделирования, вам не понадобится отдельно моделировать внешний мир, поскольку он уже будет «включен» в модель человеческого мышления, которое само есть лишь один из результатов и в тоже время орудий человеческого преобразования внешнего мира, называемого трудом. Именно в процессе труда происходит реальное преодоление дуализма, превращение материального в идеальное и наоборот. Просто нужно научиться моделировать не результаты труда (Гегель заметил, что не результат есть действительное целое, а результат вместе со своим становлением8), а сам процесс труда, в котором все результаты выступают только в качестве его моментов. Только тогда мы получим действительно динамическую, а значит, и целостную модель мира.
Именно такого рода целостную динамическую математическую модель предлагает В.М. Глушков. Суть его открытия состояла в том, что он угадал, каким способом математика в состоянии приобрести действительно всеобщий характер. В 1960-е годы на волне бурного развития вычислительной техники идея «всеобщей математики» породила как на Западе, так и в СССР множество иллюзий технократического характера, которые на деле были не более чем доведением до абсурда сложившегося в эпоху машинного производства положения вещей, когда не машина служит человеку, а человек обслуживает машину.
Глушков же предложил отказаться от представления о том, что «с помощью вычислительных машин можно успешно моделировать и решать любые задачи управления обществом и особенно экономикой»9 и предложил «принцип использования «чистых» экономико-математических моделей лишь для предплановых ориентировок». Что же касается реального планирования и управления, то они, по мнению В.М. Глушкова, должны опираться «на систему человеко-машинных моделей, строящихся по принципу использования лучших качеств человека и ЭВМ»10.
При этом «на долю человека на любом уровне развития автоматизации управления должны оставаться формулировка целей и задач управления, а также оценка подготавливаемых решений и придание им окончательной юридической силы».
Что же касается целей и задач управления, то, по мнению В.М. Глушкова, «цели развития социалистической экономики лежат вне экономики» и представляют собой «максимальное удовлетворение потребностей как всего общества в целом, так и отдельных его членов». В этом, считал Глушков, «заключается коренное отличие экономики социалистической от экономики капиталистической, направляемой стремлением к прибыли»11.
Другими словами, в условиях товарного хозяйства воплощенная в безудержно развивающейся системе машин и выраженная этом самом стремлении к прибыли математика господствует над человеком, подчиняет его себе, управляет всеми его действиями, определяет его цели и превращает его в средство достижения этих целей.
Глушков же предложил ровно противоположный — «программно-целевой» принцип управления, согласно которому воплощённая в постоянно работающей в диалоговом режиме системе автоматизированного управления экономикой математика превращается в инструмент достижения целей, ориентированных на создание лучших условий для развития человека. Необходимое же и достаточное условие развития человека — это освобождение его от господствующего ныне (во всех сферах, а не только в промышленности) машинообразного труда и передача его машинам. Машине нужно полностью и без остатка передать машинное, чтобы человеку можно было отдать человеческое.
Текст: Василий Пихорович
1Р. Декарт. Правила для руководства ума. /Р. Декарт. Сочинения в 2-х томах. т. 1. с. 89.
2Р. Декарт. Рассуждение о методе. /Р. Декарт. Сочинения в 2-х томах. т. 1. с. 206.
3К. Маркс. Письмо Фердинанду Лассалю от 31 мая 1878 г. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т. 29, с. 457.
4Н.Винер. Кибернетика или связь и управление в животном и машине. М. 1983. с. 57.
5Там же. с. 67.
6А.С. Арсеньев, Э.В. Ильенков, В.В. Давыдов. Машина и человек, кибернетика и философия. http://caute.ru/ilyenkov/texts/machomo.html
7 К. Маркс. Тезисы о //Фейербахе. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 3.
8Г.В.Ф. Гегель. Феноменология духа. С-Пб. 2006. с. 2
9 В.М. Глушков. Некоторые проблемы использования вычислительных машин для управления социальными процессами. http://ogas.kiev.ua/glushkov/nekotorye-problemy-yspolzovanyya-vychyslytelnyh-mashyn-dlya-upravlenyya-sotsyalnymy-protses]
10 Там же. с. 20
11Там же. с. 15
