Познание для человека открывает весь мир. Как показали экспедиции советского психолога А. Р. Лурии в Средней Азии, его же работа с солдатами, получившими тяжелые ранения в ходе войны Советского союза с фашисткой Германией, даже чтобы видеть, слышать, надо понимать то, что человек ощущает. Еще более наглядно это было доказано братьями нашими меньшими в одном из экспериментов по развитию восприятия. В этом эксперименте участвовало два котенка. Один из них всегда мог активно двигаться, взаимодействовать с окружающей средой, а второй только пассивно пребывал в корзине, которую, между прочим, передвигал наш первый котенок. Пришло время и у них открылись глаза, первый котенок практически сразу воспользовался даром природы и стал вполне обычным котом. А что же второй? Он видел, однако совершенно не мог ориентироваться в том мире, который нахлынул как цунами. Он не знал как есть, что можно есть, а что нельзя, что опасно, а что нет и т. д. Есть у современной психологии и иные доказательства того, что человеческое мышление играет для чувств роль не меньшую, чем они для него?
Одно из самых ярких свидетельств полнейшего и равноправного союза мышления и чувств дает нам так называемая специальная психология, которая занимается изучением проблем людей с теми или иными недостатками психического и физического развития. Одним из основополагающих принципов спецпсихологии является учение о первичном и вторичном дефекте развития. Когда у ребенка нарушается слух — это первичный дефект, однако он сразу же провоцирует нарушение речи, а вместе с тем создает нарушение в области формирования понятий и мышления. Если не учесть этого, то будет нанесен непоправимый ущерб ребенку. Однако, если приложить усилия по обучению ребенка с учетом особенностей его восприятия, то это может выровнять его по отношению к здоровым детям, помочь в улучшении слуха. Здесь очень важен следующий момент: ребенку нужно не просто говорить, пассивно показывать, а дать возможность активно взаимодействовать с предметом или активно принимать участие в социальном отношении. Только в этом случае у ребенка формируется понятие о предмете или отношении, которое может активно использоваться им в мышлении.
Вопрос о формировании у человека понятий был одним из центральных вопросов классической философии. На этот вопрос предлагалось два ответа:
1. Платон и его последователи вплоть до Гегеля считали, что понятия — это итог развития мышления как некоей самостоятельной сущности, живущей своей сложной жизнью. Однако Гегель всё же отметил очень важную особенность любого понятия: оно является результатом максимально возможного обобщения различных своеобразных и индивидуальных вещей и явлений. И вот такое обобщение и приходит назад к каждому отдельному человеку.
2. Беркли и его последователи вплоть до современных позитивистов предлагают совсем иной подход: у человека есть его личный опыт, он им обобщается и уже на основе это мы имеем те понятия, которые знаем.
Каждый из этих подходов имеет здравые идеи: первый правильно обращает наше внимание на то обстоятельство, что какими бы не были разными люди, однако мы друг друга понимаем и даже весьма неплохо. Мы можем быть даже не согласны друг с другом, однако вполне понимаем о чем идет речь. Однако правы и оппоненты Платона и последователей. Разве можем мы сказать, что понятия, которые имеет рабочий, одинаковы с теми понятиями, что есть у буржуа? А можем ли утверждать, что понятия двух разных рабочих друг другу эквивалентны? Как вы и без меня понимаете, согласиться с этими утверждениями весьма проблематично.
Борьба идей классической философии и позитивизма поставила на повестку дня вопрос: где границы философии и остальных наук? В частности, она поставила очень важный вопрос, а что может дать философия людям и чего не может?
Рассмотрим как психология и философия, влияя друг на друга, отвечали на эти острые вопросы. Тут спешит проницательный читатель: «В заголовке указана психология, а нам всё про борьбу философий, автор — мошенник и плут, ах зачем мы с ним связались?!» Однако на такое моё решение есть веские основания: долгое время все вопросы психологии разрешались в рамках философских систем и учений. И наоборот развитие психологии ставило новые вопросы перед философами и корректировало старые.
Итак, первые вопросы, которые встали перед человеком: откуда берется психика, и что есть сознание? Древние греки считали, что психика дается нам свыше, залетая в наши бренные тела. Хотя всё же не так прост сей вопрос: что думали греки о нашей психике? Например, Демокрит считал, что всё можно объяснить, исходя из закономерностей мира, а появление богов в нашем сознании — результат столкновения сложной и многогранной действительности и сознания человека. Более того, по Демокриту и сама душа — суть лишь атомы, а не бестелесная сущность. В то же время Платон, Аристотель и их последователи, вплоть до средневековых теологов и их оппонентов, всё более расширяли и дополняли идеи о мире эйдоса, который приходит к нам. Древнегреческие идеалисты, например, считали, что человек вспоминает идеи, которые знала душа до своего прихода в мир материальный.
Аристотель своей идеей энтелехии надолго закрепил в философии идеи о целенаправленности всего сущего. В этих условиях психика человека рассматривалась, конечно, как нечто внетелесное, рвущееся в небо и только по стечению не слишком то приятных обстоятельств оказавшееся в нашем теле. Из-за того, что сознание не имело гражданства в этом материальном мире, а лишь бывало тут транзитом, то конечно же жить оно могло и в печени, и в желудке или во всем организме сразу, а вот мозг совершенно невозбранно мог свою работу ограничить лишь одним, бесспорно, важным делом: выпускать кровь через нос, во всяком случае Аристотель был о нём такого мнения. Тот же Аристотель выдвинул и другой очень интересный принцип: в растениях, животных и человеке есть различные души, и каждому более высшему существу (растения-животные-человек) присущи души предшественников и своя особая. Это очень ценная идея, даже если мы не считаем необходимым принимать душу как независимый объект в нашем мире. Её ценность в том, что она подводит нас к другой идее: сознание человека появилось не как святая троица — прежде всего сущего, а как раз таки в процессе развития живой природы, и оно является частью живой природы, хотя, конечно, по Аристотелю сознание входит в природу весьма извилистым путем, используя посредника в виде всё той же души, которая всё так же по большей части независима от тела. Если прослеживать развитие этой идеи сейчас, то она подтвердилась с двух сторон:
1. Многие части мозга (старая кора, например) пришли к нам по наследству от совершенно разных животных, хотя важно оговориться, эти части не просто перешли к нам без всяких изменений, а менялись и развивались сами, пока мозг эволюционировал у животных, включая нас с вами, адаптируясь к новым условиям окружающей среды.
2. Поведение человека содержит многие элементы поведения животных. Эти самые элементы проявляются в самых разных сторонах нашей жизни: начиная от проблем подростков, которые являются одновременно и источником прибыли в капиталистическом строе и в это же время — одной из самых опасных его «обуз» и до, казалось бы, таких высокодуховных явлений как любовь. Далеко не всё, что этологи пытаются перенести на человека, возможно на него перенести из мира животных, однако ценность такого взгляда на себя очевидна, ведь ни одно значимое для человека явление не может быть изучено вне истории его развития, а потому этология — наука о поведении животных еще не раз нам поможет.
А теперь перейдем к Средним векам. Можно было бы конечно удариться в плач и опять сказать: там была одна инквизиция! Но мы так делать не будем. Средние века были весьма интересным времен: с одной стороны был Фома Аквинский, который прилаживал идеи Аристотеля, почтительно именуемого им Философом, к католицизму, а с другой стороны был Экхарт, который своими идеями был предшественником Реформации. Фома Аквинский был в общественной жизни последовательным сторонником теократии, первенства теологии над другими формами познания. Однако при этом он всё же весьма интересен для нас тем, что дал одно из наиболее развернутых изложений позиции классического католицизма, а тем самым отразил категории и виденье мира одной из главных организаций того времени. Более того, его точка зрения на мышление человека, душу и т. д. послужили важной основой для движения философии вперед через спор с религией. Относительно его взглядов на мышление, чувственное восприятие можно отметить, что в основном он излагает точку зрения Аристотеля, корректируя её под нужды христианства. Он этого и не скрывает, например, когда пишет о фантасмах, которые, взаимодействуя с объектом, тем самым позволяют нам его ощутить. Мечта Аквинского — сделать опорой познания догматы католицизма и выдавить с поля оппонентов. Однако он это делал тем, что стремился доказать ошибочность точки зрения оппонента. Ещё для нас важно, что он всё же признавал важность воздействия материи на человека, признавал, что науки имеют право быть, однако не более чем служанками религии. Но и на том, как говориться, особенно на фоне инквизиции, спасибо.
Перенесемся из Франции и Италии в Германию, где жил и проповедовал Экхарт. Этот деятель XIII века исходил из того что бог создал человека в этом мире с тем, чтобы он его познавал. Более того, чтобы придти к богу, надо понимать его творение, именно поэтому и нужно, чтобы человек познавал мир. В некоторых аспектах Экхарт и Аквинский схожи: оба стремились ясно изложить свою точку зрения, оба считали, что бог непосредственно для нас непостижим. Однако были и очень серьезные отличия в их идейном багаже: Аквинский считал церковь очень важным институтом и даже неподвластным человеческому суду, Экхарт же, не отрицая важность церкви, считал, что человек важнее церкви, а это, между прочим, значит, что знание человека не должно ограничиваться лишь филиокве или катехизисом неважно чьего авторства. Он считал, что человек достоин того, чтобы с ним церковь говорила лично, чтобы она помогала ему познавать божье творение, ведь, в конце концов, от человека зависит, кем он станет: плутом, который хорошо знает лишь обрядность или истинно верующим человеком, пусть и не знающим все тонкости последних булл Папы Римского. Роль же церкви в этом лишь быть помощником, но никак не диктатором с мечом в одной руке и елеем в другой. Именно потому проповеди Экхарта были на немецком, причем, таком, который был понятен и простому человеку и феодалу. Это были проповеди, где Экхарт не боялся людям рассказывать о боге и божьем творении, призывая их к самостоятельной мысли, и он не останавливался лишь на призывах. Его литературное творчество и проповеди обогатили немецкий язык многими понятиями, которые нам уже привычны благодаря классической немецкой философии. Еще одной важной чертой личности Экхарта было то, что он никогда не отказывался от своих идей и отстаивал их в полемиках, проповедях, пошёл на церковный суд, продолжая защищать свои идеи. Он же говорил и ученикам, что они всегда могут открыто сослаться на его имя, отстаивая свои убеждения. А имя его значило не так уж и мало: приор саксонского ордена. Учение его набирало мощь, сторонники его были и в Германии, например Таулер, так и во Франции (св. Гизо). Мы не будем более задерживаться на деятельности Экхарта, а подведем некоторый итог — чем же для психологии важны Средние века, хотя вполне понятно, что изучение средневековой теологии — далеко незавершенная задача. Первый итог деятельности Экхарта: мышление должно быть в центре внимания общества и отдельного человека, оно является одним из основных наших инструментов. А ещё он через всю жизнь пронес как факел принцип, который отличает любого великого психолога современности: знания для людей, а не люди для знания. Этот принцип требует быть последовательным в отстаивании своей позиции, стремиться донести свои идеи к другим не прикрываясь тем, что «перед свиньями бисер не мечут», ну и, конечно, стремится помочь людям, изменить их жизнь в лучшую сторону.
Две фигуры современной психологии поражают меня очень сильно: Януш Корчак в Польше и Л.С. Выготский в России. Януш Корчак был практиком педагогики, а её весьма сложно отделить от психологии, тем более, что книги и статьи Корчака в основном были направлены родителям, а их основной идеей было то, что у ребенка свой взгляд на мир, однако, он, совершенно как взрослый, имеет право на свободу мысли, своих решений, более того, он сам должен принимать решения и нести за них ответственность перед собой и другими людьми. А именно потому Януш Корчак активно стремился воплотить свои принципы, работая в школах, детских домах, где вводил самоуправление со стороны детей, решениям которого подчинялись и сами взрослые, работавшие там. И опять же это полностью следовало из его идей: задача взрослого — помочь ребенку проявить самостоятельность, формируя необходимые для того условия. Совершенно так же Экхарт видел перед собой задачу в том, чтобы помочь людям самим идти к истинной вере, он понимал необходимость рассказывать людям о своих идеях в проповедях, точно так же Корчак активно занимался написанием статей по педагогике и детской психологии именно потому, что он понимал: как же может что-то измениться в отношении детей, если люди даже не будут знать его идей и практики?
СССР, недавно отгремела революция, идет полным ходом восстановление народного хозяйства, а в это же время начинает формироваться новая психология, творчески воспринявшая идеи марксизма как метода познания и изменения мира. Хотя, конечно, она не могла обойти вниманием и политическую составляющую марксизма. Почему? Да потому, что сами вопросы, которые возникали перед психологией, были весьма политичны: например, какова природа способностей, уровня интеллекта. Марксизм, предлагая начальные соображения по этому вопросу, решал этот вопрос примерно так: интеллект, как и психика в целом, не может быть сведен лишь к наследственному или только к воздействию среды. Психика и сознание — это результат активного взаимодействия общества и человека, а так как человек это, как сказал Аристотель, общественное животное, то кроме сознания психология обязана учитывать и внесознательные, или как говорил Фрейд, подсознательные компоненты личности, а их формирует, без сомнения, и наследственность человека. Однако, биологические особенности человека — это та самая голова, в которую пересаживается идеальное, как писал Маркс. И пересадка эта во многом реализуется не как пассивная операция над человеком, а как его активное вовлечение в общественную жизнь. А потому от самого человека и его сознания зависит не меньше, чем от общества, в котором он живет. Из таких предпосылок исходила советская психология, и потому она открыла жесткую полемику с буржуазной психологией, которая в те же 20-30-ые годы начала разрабатывать различные тестовые методы определения интеллекта, которые получат огромное распространение в том числе и в виде печально известного IQ. Эти работы в той или иной мере исходили из предопределенности уровня интеллекта. Советская психология находилась в активной борьбе с идеалистическим подходом к сознанию человека, однако эта борьба могла быть только тогда успешно завершена, когда советская психология даст свой ответ на вопросы о человеческом уме, сознании и путях его рождения. И именно в этот момент Л.С. Выготский выступает с докладом, где излагает идеи, которые лягут впоследствии в основу культурно-исторический теории. Пока коснемся ее кратко: психика человека является результатом деятельности человека. Деятельность может носить совершенно разный характер, её отличительной чертой по отношению к любой другой активности человека являются наличие цели и её социальность. Что понимается под социальностью? Под этим мы понимаем только то, что деятельность осуществляется посредством общества. Наши понятия о том, что делать, дает нам общество, начиная от семьи и заканчивая совершенно различными его институтами: школы, ВУЗы, производственные учреждения, духовная культура. Орудия труда или иные предметы мы тоже учимся использовать и получаем от общества, при чем опять обратим внимание: это и семья и все вышеуказанные структуры общества. Таким образом, важно то, что вся психика человека развивается в результате всё большего его включения в общественную жизнь. Это очень краткий ответ на вопрос о том, а как же советская психология решала вопрос о появлении у человека психики и сознания. Более подробно этот вопрос мы рассмотрим позже. В первую очередь Выготский известен мировой психологии глубокими теоретическими трудами по психологии, которые обобщили и дали новую интерпретацию многим данным, накопленным в экспериментах и наблюдениях. Его работа «Мышление и речь» совершенно по новому поставила сам вопрос о соотношении мышления и речи. Однако, вполне в духе Экхарта, Выготский не ограничился лишь теорией, например, сейчас в России с большими трудностями конечно, но существует и развивается система дефектологических заведений. Эти заведения работают с детьми, которые имеют те или иные трудности в своем развитии. Сама дефектология это комплексная наука, которая объединяет в себе медицину, педагогику, психологию и инженерные знания для помощи детям, имеющим проблемы в развитии. Основателем института дефектологии, активным участником становления её методов и был Л.С. Выготский. Он и его сотрудники помогали многим детям получить путёвку в жизнь, реализуя свои идеи на практике. Таким образом и Выготский, несмотря на свою весьма короткую жизнь, доказал верность идеи, что всё остаётся людям.
Подводя итог нашего весьма краткого обзора Средних веков, можно сказать, что люди подобные Экхарту, а их было не так мало, причём, в совершенно разных странах, своими проповедями и практикой показали нам, что истинная любовь всегда очеловечена и всегда конкретна, помогая людям здесь и сейчас, на земле, какой бы грешной она не была.
Новое время — это очень интересное время, которое началось с потрясений Реформации и заканчивалось падением Бастилии. Реформация началась с прокламаций Лютера, который предлагал кардинально сменить строй католической церкви, но ему не хватило с одной стороны понимания, а с другой стороны — мужества требовать изменения всего общества, а не отдельной его части. Однако нашлись те люди, которым хватило и мужества, и понимания чаяний и целей того социального движения, которое было рождено требованиями Лютера и теми социальными условиями, которые ставили перед людьми вопрос: а справедливо ли то общество, которое сейчас перед нами?
В то время для простых масс мерилом справедливости для масс было христианство, для многих передовых людей XIII-XIV века это было совершенно так же: свои идеалы они видели в раннем христианстве. Вдохновляясь его весьма суровыми идеалами справедливости, конечно, они видели в католической церкви отступников от божественного промысла. Для устранения этого отступления от истинной веры деятели протестантизма видели два пути: путь исключительно идейной борьбы, проповедей, личного примера, а второй путь, признавая все это, требовал социальной революции, которая бы вымела торговцев из храма. Именно второго пути придерживались табориты и Мюнцер, продолживший борьбу за их идеалы уже в Германии. Мы не будем подробно останавливаться на его деятельности, так как всё же это выходит за рамки нашей темы, тем более, что его деятельность освещена в различных источниках, начиная от работы классиков «Крестьянская война в Германии» и заканчивая различными историческими обзорами, которые отражают совершенно различные точки зрения на Мюнцера. Чтобы продолжить повествование о его идеях, напомним, что он перераспределял богатства городской знати в пользу бедняков, его крестьянские армии лишали власти и земель феодалов, в городах разгонялись магистратуры, которые проводили интересы богатых слоев населения. Как понимает уважаемый читатель, Мюнцер поднял людей фактически на революционные преобразования и войну. Действие это, конечно же, вершина, однако путь к этой вершине лежит через идею, которая отражает для людей то, каким они хотят видеть мир и как они его понимают. Идея Мюнцера — это суровая справедливость, которая должна распространиться на всех и каждого. Таким образом, Мюнцер вполне логично пришел к идее того, что должно быть перестроено всё общество. Однако, такая идея вступала в драматическое противоречие со старой теологией и схоластикой. Ведь они опирались на суждение отцов церкви, на старые идеи об абсолютности морали, а, что еще точнее, на абсолютность точки зрения духовного сословия. Мюнцеру поэтому в идейном плане пришлось противопоставить идею о том, что никакого абсолютного приоритета библии или любого иного слова религии нет. А что же приоритетней? Откровение божие, нисходящее на человека. Именно им должен руководствоваться человек в своих действиях и смело идти на лишения ради его исполнения, а знать его и не выполнить — тягчайший грех по мнению Мюнцера, ошибки же в борьбе за божью волю будут прощены. Несмотря на религиозное обоснование этой идеи Мюнцера, в ней собрано много идей будущего научного коммунизма: сознание человека, действующее в пользу преобразования общества — это и есть альфа и омега общественного развития и прогресса, сознание, которое имеет самые благие идеи, но не имеет желания или возможности их реализовать — не является значимой силой в обществе. Многие требования Мюнцера, высказанные в XIV веке, столь же актуальны и для века ХХI. Читая требования Мюнцера и знакомясь с его практикой, мы можем увидеть прообраз тех лучших сторон общественной системы стран народной демократии, которые заставили даже капиталистические страны поднимать свои социальные стандарты. Заметим, что это поднятие было проведено в рамках условий существования резервной армии капитала, которую исследовал Маркс. Это показывает следовательно, что рабочая сила в метрополиях при капитализме становится настолько неэффективной, что сам буржуа вынужден отдавать средства лишь затем, чтобы поддержать минимальный уровень жизни нового паупера XXI века.
Однако были у Мюнцера и его сподвижников и весьма деструктивные цели. Например, сторонник республики, бесплатной всеобщей системы медпомощи и образования Михель Гайсмайер, один из командиров крестьянских армий полагал, что нужно уничтожить полностью города. С чем же был связан такой радикализм? Его подогревали идеи справедливости. Справедливость же — очень ненадежный фундамент, так как фактически это представления некоторого класса о том, что значит «честно» и «нечестно». Приглядитесь как формируется чувство справедливости. Можно заметить: через те или иные образы культуры, столкновения в борьбе за свои интересы, человек получает вполне определенный набор правил, которые решают: это правильно, а это неправильно. Гайсмайер встал на сторону крестьянства и бедноты, а потому, заметив, что именно в городах находится база купцов, что феодалы придают им очень большое значение, что город разоряет деревню, он делает весьма справедливый вывод: они подлежат уничтожению! Однако, как мы помним из курса истории, именно города стали колыбелью будущей мануфактуры и капитализма, а как замечали Маркс и Энгельс — убеждённые противники капитализма — никогда ещё человечество не знало такого скачка производственных сил как при капитализме. А идеи Гайсмайера при своей реализации на корню пресекли бы рост производительных сил, которые являлись итогом вполне объективного процесса развития.
Деятельность Мюнцера поставила перед потомками вопрос о том, с каких позиций человек должен оценивать общество, показала, что идеи только тогда меняют общество, когда есть подходящие условия в его объективном развитии.
Утопленная в крови раздробленная Германия с победившей контрреволюцией уже не могла быть землёй, где жил гегелевский «мировой дух», он ушёл на Запад, чтобы вернуться через почти три века.
Век XVII на дворе — и на сцене появился Рене Декарт, обосновывавший существование бога и в то же время бывший основоположником механицизма, математизации научных исследований. Декарт выдвинул идеи о том, что мир только состоит из материи и её движений, никаких атомов нет, так как есть два протяжения (неделимая материя и сознание). И в этой связи, сознание рассматривалось как второе протяжение, то есть вполне равноправная материи сущность, а потому оно нуждается в боге, несводимо к явлениям материального мира. Зато вот само тело — вполне себе сложная машина, которая подчинена сознанию. Очень важно представление Декарта о сознании как главном мериле того, что мы знаем. Если мы это понимаем отчетливо и ясно — это истинное знание, а если так считать не можем, то, значит, знание наше недостоверно. Эта идея является прообразом когнитивной психологии, которая и изучает то, как мы интерпретируем, устанавливаем связи в том, что к нам поступило извне или явилось результатом наших внутренних психических процессов. Другим важным положением Декарта можно считать его морально-этические взгляд. Любовь он рассматривал страстную и интеллектуальную, страстная любовь хуже интеллектуальной, так как беспорядочна, высшая форма же интеллектуальной любви — любовь к богу, как к целому, чьей ничтожной частью нам доводиться быть.
Декарт занимался и чисто физиологическими вопросами, заложив основы понятия рефлекс Сам Иван Павлов, который прочно ввел рефлекс в науку, считал Декарта своим предшественником.
Другой великий мыслитель того века, Спиноза был вдохновлен идеями Декарта и стремился понять мир на базе строгого подхода гипотез и доказательств. Посмотрите его «Этику», и там вы увидите сплошные теоремы и следствия из них. Он исходил из того, что случайностей нет в мире, а поэтому всему должна быть вполне определенная причина. Он приходит к выводу, что первично движение и материя, мир и есть первопричина себя же, он не требует дополнений вне себя. Спиноза, кроме вопросов о природе бога, уделил большое внимание вопросам мышления человека. И он поставил перед нами одну из центральных задач современной психологии: выявлять связь психики человека и общества. Учить человека понимать почему что-то произошло, а что-то не смогло произойти в обществе, ведь очень часто вместо этого мы просто эмоционально говорим: это мне не нравится, а это мне нравится. Кроме этого, есть ещё и другая большая задача, которая была в первом приближении сформулирована Спинозой. Им же дано первое же решение этой проблемы. Ещё древние греки явили миру скептицизм и его брата — цинизм. Нельзя сказать, что это плохо. Более того, именно благодаря цинизму и скептицизму человек в своей всеобщей истории и в истории отдельной личности учится смотреть на предмет с разных сторон и защищать свою точку зрения, сталкиваясь со скептиками и циниками. Древние греки бросили вызов человеческому знанию, показав его относительность и ограниченность, а также противоречивость. Спиноза же явно сформулировал проблему относительности и ограниченности в отношении того, как мы оцениваем: мораль, наши оценки «хорошо-плохо» — это не истина в последней инстанции, а всего лишь наши суждения, что есть хорошо и плохо. Исходя из этого, продолжает мысль Спиноза, чтобы улучшить нравственность людей, разрешить конфликт нужно, прийти к новым основаниям формирования оценки плохо и хорошо. Новая оценка же возможна только на основании знания человеком как себя самого так и окружающего мира, причем такого знания, которое, как сказали бы мы сейчас, идёт путём исторического развития мира, познавая мир в его развитии.
Перенесемся в середину века XIX-го, где всё также страсти и аффекты, которые так порицал Спиноза, никуда не исчезли, напротив, получали всё большее распространение. Накануне очередной революции в Германии война религии и антиклерикального движения всё более набирала обороты. «Если политика освящена, критика религии становится предпосылкой всякой политической критики». И в этих условиях появляется книга Фейербаха «Сущность христианства». Эта работа была радостно встречена материалистами, она заложила основы научного понимания религии. Здесь, дабы не утомлять читателя, приведем лишь самый главный вывод Фейербаха: бог это всего лишь искаженный образ человека. Конкретизируя это определение бога и Фейербах, и его последователи от Маркса и до современного диалектического материализма понимают под этим следующее: многие общественные процессы для людей столь масштабны и длительны, что не удаётся увидеть их временности, связи с другими общественными явлениями. И вот из вполне ограниченного явления, общественный институт начинает превращаться в тотально-окутывающее человека бытие, определяющее его мысли, привычки и потребности. И вот человек уже видит перед собой порядок вещей, который нельзя нарушать, как сказали бы даосисты. Таким образом, Фейербах заложил основу прочного фундамента в решении проблемы идеального: идеальное порождается обществом и в него же возвращается. Чтобы извлечь этот ценнейший урок из работ Фейербаха, человечеству потребовался гений Маркса.
Работы великого идеалиста Гегеля являются столь же неотъемлемой частью диалектического материализма как теория отражения Ленина. В чём же заслуга Гегеля?
Как и всякий идеалист, Гегель первостепенное значение придавал духу, идеальному. Однако, подобно Платону, Гегель считал не идеальное зависимым от человеческих воль и желаний, а, напротив, суть того, как мы действуем видел в этом идеальном. Само же идеальное — это мышление, которое пронизывает мир, а мы — органы этого мышления, при помощи которых оно познает мир и себя само. Однако, как это самое мышление приходит к конкретному человеку? И здесь Гегель вполне материалистически говорит о том, что оно к нам приходит через материальный мир. Само понятие есть максимально возможное обобщение различных явлений жизни. Ещё одним очень важным принципом познания, взятым у Гегеля марксизмом и советской психологией, является принцип историзма. То есть, чтобы понять явление жизни, надо проследить его развитие от самых первых форм и до современного его состояния. Кроме того, если мы хотим преодолеть какое-либо негативное явление, то мало нам просто его отрицать, отказаться от него, нужно устранить условия его появления, тем самым выполнив отрицание отрицания. У Гегеля ещё много продуктивных идей, которые и влияли и влияют на современную науку, однако не будем превращать заметку в книгу.
В том же XIX веке, ближе к его концу, сама психология поднялась на новый уровень развития: психолог Вильгельм Вундт ввел в нее экспериментальный метод. Да, сам метод был весьма далек от современного психологического эксперимента, так как Вундт исходил из представления о том, что сознание это вещь-сама-по-себе для внешнего наблюдателя и только сам носитель способен раскрыть своё сознание в эксперименте. Поэтому ведущим методом психологии того периода была интроспекция. А это — не что иное как самоанализ своих реакций и мыслей, который испытуемый сообщает исследователю. Но это не всякий мог сделать правильно, а лишь тот, кто был обучен правильному описанию своей психики.
Многие же исследователи стали отмечать, что психические явления часто не могут быть поняты без учета процессов, происходящих помимо нашего сознания, а бывает, что и просто вопреки ему. Наиболее мягкими представителями этого нового направления, признающего «несознательные» компоненты личности, стала гештальт-психология, которая верно уловила ключевую роль восприятия в познании, которое решающим образом воздействует на процессы в сознании. А раз ключ к пониманию, согласно учению гештальт-психологии, был в восприятии, то и самоанализ можно распространить на всех. И даже наоборот, лучше, чтобы человек не был «испорчен» научной психологией. И одним из важнейших достижений гештальт-психологии явилось то, что она показала: человек воспринимает объект не по частям, как, например, считал Вундт (и ставил эксперименты, стремясь это доказать), а как целостность и даже, более того, стремится достроить любой воспринимаемый образ до целого, если он таковым не является. Однако, и у этого подхода возникает существенная проблема: а как же человек может понять, что он воспринимает, как он вообще организует то, что ощущает, как он решает на этой основе, а что делать? И задавшись именно этими вопросами, на сцену вышли бихевиоризм с одной стороны и психоанализ — с другой. Постулат первого был фактически в том, что поведение человека = рефлекс, а мысль = рефлекс, не выявленный в своей двигательной части. На основе этого подхода было выявлено множество интересных аспектов поведения, которые действительно вполне описывались ничем иным как рефлексами, именно бихевиористский подход был вдохновителем подхода пошагового обучения использованию оборудования, который сейчас, например, нам хорошо известен по так называемым Мастерам-Кудесникам в программном обеспечении, которые помогают выполнять обработку документов и т. д. Бихевиоризму удалось содействовать и гуманизации отношения к психически нездоровым людям. Однако были у него и весьма существенные проблемы: постулируя, что психика и внутренний мир человека — это так себе, «эпифеномен», а вот рефлексы и поведенческие реакции — это альфа и омега, он не не удостаивал сами рефлексы чести быть изученными в том, как они появляются и действуют. Описывая сами поведенческие реакции, бихвеоризм исповедовал принцип «черного ящика»: нам нужен только входной стимул, который запускает это поведение, а также выходная реакция. Однако, как мы сами знаем, для кого-то человек, попавший в беду — это стимул пожертвовать жизнью, спасая ближнего, а для кого-то — добить наверняка. И нам интересно понять именно то, как он пришел к этому поведению, а не модель «вход-выход».
Психоанализ пошел другим путем: проанализируй историю жизни человека, выясни, что он не смог в ней исправить, и начни это выводить на чистую воду. Однако опять возникает проблема: психоанализ принимает подсознание как аксиому и не может дать его корни ни для отдельного человека, ни для общественного бессознательного, понятие о котором сформировалось позднее у авторов круга Фромма и Маркузе.
К этим же вопросам подошла советская психология, обогащенная опытом преодоления психологии сознания Вундта, а с другой стороны — материалистическим подходом, который искал корни сознания в процессах материального мира, а ещё точнее — в обществе. Психика сложное, комплексное явление, которое имеет глубокие корни во всей естественной истории, равно как и человеческой. Поэтому советская психология признавала огромное значение для изучения психики понимания как общих, так и частных вопросов функционирования мозга. Однако для понимания того, что же подтолкнуло живые организмы к появлению психики, важно и иное. Зная один мозг, мы не подойдем к решению этого вопроса, ведь, как минимум, для раскрытия свойств того или иного предмета нужны условия. Следуя принципу историзма, сначала требуется решить вопрос о природе психического. Итак, с одной стороны психика служит для нас отражением действительности. Но далеко не каждый аспект действительности попадает в поле зрения психики. Например, во Вселенной происходят грандиозные взрывы сверхновых звезд, а в атомах происходят сложнейшие взаимодействия частиц. Это практически никак не затрагивает вашу психику, никак в ней не отражается, если только вы не астроном или физик. Аналогично мы можем сказать, что в общественном транспорте с нами едут десятки людей каждый день и что же — все они удостаиваются внимания? Едва ли. Эти примеры призваны только проиллюстрировать то соображение, что психика — это активное отражение действительности, очень избирательно подходящее к вопросу, что отражать. Однако тогда встает немедленно вопрос: а как же отбирает психика то, что попадет в её поле зрения? Очевидно, что в первую очередь и человека, и животное интересует то, что с ним взаимодействует, и именно это первым попадет в поле зрения психики, а то, что его совершенно не затрагивает, то как бы исчезнет для человека. Но, например, мы никогда не задумываемся о том, сколько молекул того или иного вещества осело на нашем пальце или было им перенесено с одного места на другое. Так же мы не особо задумываемся над теми весьма сложными взаимодействиями, что имеют место при пищеварении. Однако мы весьма задумаемся, как добыть пропитание. Эти примеры были призваны показать и иное свойство психики: она занимается теми аспектами наших действий, которые требуют планирования и учета меняющихся условий. Как показали, например, опыты психолога Бернштейна, волк, когда охотится, сначала создаёт «внутренний план действий» в будущей охоте, а уже претворяя в реальность этот план, корректирет его по ходу исполнения, причём опыт коррекций плана не пропадает, а запоминается для будущих попыток. Таким образом психика появилась у животных как инструмент, обслуживающий потребности деятельности, которая не может быть полностью рефлекторной и требует гибкости в учете окружающих условий и результатов предшествующих шагов.
Человеческая же деятельность становилась всё большим и всё более сложным преобразованием природы, созданием вещей, которых просто не было в природе, и здесь человек необходимо сталкивался с проблемой того, как донести свои потребности и предложения до коллег по трудовому процессу, как сохранить накопленное знание. Именно эти задачи + развитие новой коры головного мозга создали для человека возможность формирования понятий, абстрактного мышления. Причём последнее формируется под воздействием всё большего разделения труда, которое уже не позволяет столь конкретно связывать вещи и явления между собой. Чтобы это сделать, приходится производить отбрасывание ненужных деталей, обобщение разрозненных фактов и т. д. Советская психология вводит для нас очень важный закон развития психики человека, который мы проследим ниже.
Когда ребенок появляется на свет, то он оказывается не в лоне природы, а сразу же в окружении общества, оно предлагает свои методы и правила взаимодействия, которые определяются накопленными орудиями труда и знаниями людей. А как известно, это всё очень динамичная субстанция, которая меняется кардинально каждое столетие. В то же время рефлексу, а уж тем более инстинкту, требуются многие поколения, чтобы измениться. Для общества такие темпы изменения недопустимы, а потому эволюция человека направлялась общественным его развитием таким образом, чтобы у человека была максимальная возможность воспринять те нормы и правила, которые общество предлагает для осуществления тех или иных форм деятельности. А все высшие психические функции, такие как речь, мышление, чувства, социальны (коллективны) в самой своей основе. Более того, некоторые из них, такие, например, как чувства, могут быть полностью раскрыты только в обществе. Да и та же речь: мало того, что ребенок усваивает сами приемы речи, наблюдая взрослых, но и сами слова как в части своего значения, так и в звучании, приходят к ребенку от взрослого. Относительно того, как формируется слово в своем значении, можно заметить, что сначала оно обозначает для ребенка некоторое свойство и действие, затем уже с отдельного предмета оно переносится на целый класс предметов-явлений. И все три фазы возможны лишь потому, что ребенок начинает взаимодействовать со взрослыми, сверстниками, открывая для себя различные его стороны. Однако не следует представлять себе процесс этого взаимодействия как «лепим из ребёнка, что хотим». В том то и дело, что общество хоть и даёт ребенку инструменты деятельности, сообщает некоторую базовую систему понятий, НО именно ребенок уже решает, а как использовать полученное: что оставить и развить, что переработать, а что просто отбросить как ненужное. Вот такие оценки со стороны ребенка, вообще, виденье с его стороны (а что он хочет добиться на том или ином этапе своей жизни) ситуации Выготский назвал психологической ситуацией развития. И мы можем на неё влиять! Но только тем, что помогаем ребёнку двигаться в нужном направлении развития, создавая для этого условия, которые помогают ребенку осмыслить происходящее так, как нам это было бы нужно.
Учитывая все эти замечания и моменты, закон развития психики можно сформулировать так: высшие психические функции развиваются по пути от общего к особенному. Это значит, что социально выработанное содержание и форма высших психических функций (общее) активно принимается человеком и становится его собственными психическими функциями. Иными словами, общественное мышление становится отдельным и единичным мышлением каждого человека, который становится через это носителем мышления класса, как субъекта мышления.
И здесь возникает диалектика развития, которая объединяет единичное и всеобщее. Ведь с одной стороны, конечно, первое, с чем сталкивается ребенок — это семья или то ближайшее окружение, которое её заменяет. То есть, от каждого зависит, каким будет сознание нового члена общества, а значит всё общество зависит и от отдельного человека. И в то же время, многие возможности и потребности человека определяются теми общественными отношениями, которые господствуют в обществе. Именно поэтому гармоничное развитие человека имеет необходимым условием гармонизированное общество, где человек — не предмет товарных отношений, а Человек, меняющий мир вокруг себя, понимающий мир вокруг себя. Может ли психология быть в стороне от процесса гармонизации человека? Нет конечно, как одна из центральных наук о человеке. Но чтобы понять её роль в будущем обществе, разберем её роль нынешнюю.
Капитализму важен человек лишь как инструмент производства — разделенного и антагонистичного. В этой связи человек интересен как винтик большой системы, который знает не целостную систему общественных отношений, научных знаний, а только тот кусочек, который ему определили. Поэтому задачи психологии сводятся сейчас к:
1. Отбраковке людей при помощи различных инструментов — таких как тесты интеллекта и т. д.
2. Разработке методов наиболее эффективного продвижения товаров.
3. Помощи людям в случае тяжёлых состояний, и опять же при этом активное продвижение своих школ, причём с обязательным получением выгоды.
Всё это объясняется тем, что само капиталистическое общество основано на эксплуатации человека человеком, на максимальной оптимизации всего и вся ради прибыли, иначе капитал не будет функционировать на уровне, достаточном для его воспроизведения. А это, между прочим, значит, что чем меньше времени тратится на производство рабочей силы, тем лучше; чем меньше приходиться подстраиваться под нужды человека, тем лучше. В буржуазном обществе психология достигла всего, что могла — она признана капиталом важным инструментом получения прибыли. Но разве это всё, что нужно нам от психологии и это всё, что она может нам дать?
Конечно, ещё сложно говорить каким будет новое общество. Ведь дело не в том, что оно ещё даже не стартовало в своем построении, а в том, что те силы, которые желают его построения, находятся пока лишь в фазе становления. А время становления — время выбора путей, размышлений, прозрений и тяжёлых ошибок. Во время становления будущее ещё очень «пластично», мы сами строим его фундамент, а вот уже от ошибок в фундаменте избавиться крайне проблематично. Так какие же фундаментальные основы есть у нового общества? Их всего две, но из них рождается всё остальное: сознание и материальный мир человека, где рождается и действует сознание человека. Принципиальным отличием новой эпохи от всех предшествующих эпох станет то, что будет снято глубочайшее противоречие всей истории человечества: отставание общественных отношений, а по сути дела, сознания, от тех самых сил производства. В канонической форме это противоречие формулируется как несоответствие производственных отношений — уровню развития производительных сил, форм общения — возможностям производства. Конечно, оно развивается не сразу, ведь сначала новые производственные отношения строятся вокруг новых производительных сил, хотя правильней сказать — идет взаимная подстройка как самих средств так и отношений к ним. Однако, позже они фиксируются сразу по нескольким направлениям:
1. Складываются жесткие связи — в том числе и антагонистические — между членами общества, и их нарушение — это крах многих институтов общества.
2. Само сознание людей впитывает в себя новый порядок отношений, установленный новым обществом. Для сознания такое общество становится «миром как он есть», а теперь представьте себе, что некая технология подрывает самые основы сложившихся производственных отношений. Это подрыв всего известного мира для человека, а за сохранение старого доброго мира и голову сложить можно!
3. Человек, не осознавая всех сторон и новых возможностей новых средств производства, просто пытается их впихнуть в старые формы общественной жизни, уродуя при этом как эти самые формы, так и производительные силы. Один из наиболее ярких примеров — это компьютер, который посеял столько споров вокруг себя, которые, правда, ничего поменять не в силах. А человечество всё так же не может решить вопрос как же обращаться с информацией.
В чём же причины и корни этого противоречия? Несомненно, они в том, что общество разделено и, соответственно, картина мира такого общества — фрагментарна. Противоречие для такого общества — повод для страха, оно не может увидеть его ведущей роли в развитии, а с другой стороны, того, что снятие противоречия — это устранение условий его породивших.
Психология в новом обществе будет нести очень важную тяжелую обязанность разъяснения человеку места его психики в мире и обществе, показывать её корни, вплоть до самых первых социальных образований, которые формируют психику человека. Именно психологии предстоит отвечать на вопрос — как обществу создавать условия формирования гармоничной психики человека, начиная с глобальных общественных процессов и заканчивая заботами отдельного человека. Она должна будет показать картину общественного сознания, спускающегося до каждого отдельного человека, и, наоборот, психики человека, поднимающейся до уровня всего общества, не боящейся увидеть всё огромное общество с его садами и трущобами как оно есть. А потому психологии предстоит быть самым суровым критиком нашего общества и его же первейшим помощником. Но это значит и то, что психологи, как и другие люди, должны будут взять на себя ответственность за организацию нового гармоничного общества как в сфере материального производства, так и в сфере духовного, что наивно пытался сделать ещё бихевиоризм. А это приводит и к тому, что больше не должно быть отдельной психологии или истории, или чего-либо ещё, а должна быть единая наука, которая меняет общество как часть природы и природу как часть общества, где деятель науки видит не свою узкую полоску знания, а целостную картину естественно-общественной истории Земли. В конце концов, жизнь всего общества зависит от сознания каждого, и жизнь каждого зависит от сознания большинства. Сознания познающего и меняющего мир.
Перевод с польского Dominik Jaroszkiewicz
