Сорок три года назад, в сентябре 1970 г., победа на президентских выборах социалиста Сальвадора Альенде, кандидата блока Народное единство, положила начало первой в истории попытке осуществления социалистических преобразований без гражданской войны.
Ровно сорок лет назад, 11 сентября 1973 года эта попытка была потоплена в крови безоружного народа контрреволюцией, «поставившей штык в порядок дня» (Ф. Энгельс). Хунта трех генералов и одного адмирала выступила непосредственным исполнителем одного из тягчайших преступлений империализма против человечества, организаторов которого следовало искать в Белом доме, Пентагоне и Лэнгли, а заказчиков – в штаб-квартирах транснациональных корпораций.
Между этими датами – три года острейшей классовой борьбы. Особое значение опыта Народного единства Чили определяется тем, что именно там и тогда, впервые в истории, противостояние революции и контрреволюции приняло формы, ставшие во многом характерными для конца XX – начала XXI века, а возможно, и для ближайшего будущего. Поэтому нас побуждает обращаться к нему не только долг перед памятью героев и мучеников Чили, но и необходимость извлечь уроки для настоящего и будущего.
1. Борьба за победу.
На митинге в ночь после выборов Сальвадор Альенде заверил народ: “Наше правительство будет революционным правительством… Я верю, что мы окажемся достаточно спокойными и сильными, чтобы проложить путь к иной, лучшей жизни, вступить на светлую дорогу социализма, который народ Чили построит собственными руками.”1
Однако, ни один из кандидатов не набрал абсолютного большинства. Согласно Конституции, выбирать из двоих, получивших наибольшее число голосов, предстояло обеим палатам Конгресса, где левые были в меньшинстве. Правда, в истории Чили еще не случалось, чтобы парламентарии проголосовали за кандидата, шедшего вторым. Но это была традиция, а не норма закона.
Чтобы конституционным путем закрыть Народному единству путь к власти, правым требовалась поддержка самой многочисленной фракции Христианско-демократической партии (ХДП). Было ясно, что ее лидеры, обещавшие избирателю почти то же, что Народное единство, не смогут сразу развернуться на 180 градусов и при этом сохранить единство партийных рядов и влияние на массы. Правым же не удалось бы управлять, не вызвав революционного взрыва. Поэтому 9 сентября Алессандри заявил, что в случае его избрания сразу же уйдет в отставку. Согласно конституции, в таком случае назначались новые выборы. Лидер ХДП Эдуардо Фрей не имел права на переизбрание как действующий президент, но после символического президентства Алессандри юридически стал бы «бывшим». Алессандри обещал не выдвигать больше свою кандидатуру, чтобы открыть путь к власти Фрею как единому кандидату правых.
На следующий день “Эль Меркурио” призвала к мобилизации “демократических сил” против создания марксистского правительства. Обывателю было предложено меню, которым его будут потчевать ровно три года: “Социализм означал бы нехватку товаров, распределение по карточкам, утрату свободы принятия решений в отношении воспитания своих детей, замену профессиональных судей классовыми судьями”2. Те, чьим рупором была газета, не ждали хаоса – они его создавали. По чисто политическим, классовым причинам на фоне высокой конъюнктуры был искусственно организован экономический кризис.
Уже ночью, едва объявили итоги голосования, неизвестные начали в массовом порядке обзванивать вкладчиков банков, советуя изъять, пока не поздно, деньги. С раннего утра у дверей банков выстроились длинные очереди, а к полудню наличность уже иссякла. Сразу началась утечка капиталов за рубеж. Многократно выросла сумма долларов, продаваемых Центральным банком “для поездки за границу”; на самом деле они выгодно перепродавались спекулянтам, которые в свою очередь сбывали валюту желающим перевести средства за границу, обойдя закон.
Многие предприятия приостановили закупки и начали требовать от заказчиков немедленной платы наличными. Одни компании стали увольнять рабочих, другие – сокращать рабочий день и зарплату. Безработица достигла 400 тысяч, а в Большом Сантьяго превысила 21% рабочей силы. 3
Едва паника начала спадать, масла в огонь подлил министр финансов, принадлежавший к правому крылу ХДП. Выступая по телевидению, он предупредил соотечественников о близости экономической катастрофы, чем спровоцировал панику на бирже, дальнейшее изъятие вкладов. За 15 дней количество наличных денег в руках частного сектора возросло на 35%. Чтобы избежать финансового краха, Центральный банк вынужден был выплачивать большие суммы коммерческим банкам и включить на полную мощность печатный станок (бумагу завозили самолетами!).4
Товарооборот магазинов упал более чем наполовину, при этом товаров длительного пользования (автомобилей, телевизоров и т.д.) – на 85%, а продовольствия – только на 7%. Уже из этого ясно, что паника затронула в основном не трудящихся, а буржуазию и верхушку “средних слоев”. В ее основе лежал “великий страх” перед революцией. Однако, чилийские олигархи, напуганные и растерявшиеся, сами не смогли бы так оперативно и грамотно развернуть экономическую войну против народа еще до создания его правительства. Вашингтонская администрация, не способная выпутаться из грязной войны в Индокитае, осаждаемая антивоенными и расовыми волнениями в США, колебавшаяся между холодной войной и разрядкой, тоже не могла бы сразу взяться за Чили. Но в действие вступила еще одна мощная сила, державшаяся в тени. Этой силой были транснациональные корпорации.
Застрельщиком выступила ИТТ — восьмая среди крупнейших корпораций США, располагавшая более чем 200 филиалов, 350 000 рабочих и служащих в США и 200 000 за рубежом, объемом продаж 7 млрд. долл. в год, что превышало ВВП многих стран, где она действовала.5 О политических возможностях ИТТ можно судить по тому, что она оплачивала президентскую кампанию своего бывшего юриста Р. Никсона, а одним из ее директоров был бывший шеф ЦРУ Маккоун. Уже 7 сентября высокопоставленный служащий ИТТ сообщил в Нью-Йорк центральному правлению о конфиденциальной встрече с ближайшим советником Алессандри, где был согласован план его избрания и отставки. При этом упор делался на вмешательство армии, а возможные последствия характеризовались как “кровавая баня”. Через два дня правление ИТТ специально обсудило положение в Чили; выработанный план действий президент корпорации передал директору ЦРУ Р. Хелмсу и советнику президента по национальной безопасности Г. Киссинджеру.
ИТТ была не единственной из ТНК, сразу включившихся в заговор против Чили. Владелец “Эль Меркурио” А. Эдвардс обосновался в США в качестве вице-президента компании “Пепси-кола” и, как подтвердило позже расследование сената США, поддерживал тесные связи с ЦРУ и президентом Никсоном. Утром 15 сентября Киссинджер и министр юстиции Дж. Митчелл (коллега президента по юридической конторе ИТТ) по просьбе президента “Пепси-колы” Д. Кендалла встретились с ним и Эдвардсом для обсуждения политической ситуации в Чили и просьбы “Эль Меркурио” и других враждебных Альенде сил о помощи6. В тот же день Никсон созвал в Белом доме совещание с участием Киссинджера, Хелмса и Митчелла. Позднее сенатская комиссия опубликовала заметки Хелмса, набросанные во время совещания: “Возможно, есть один шанс из 10, но надо спасти Чили! Стоит потратиться… 10 миллионов долларов имеется, даже больше в случае необходимости… Постоянная работа – лучшие люди, которые у нас есть…Заставить экономику завопить”. Комиссия отметила: “Президент Никсон проинформировал директора ЦРУ Р. Хелмса, что режим Альенде в Чили неприемлем для Соединенных Штатов, и поручил ЦРУ непосредственно заняться организацией военного государственного переворота в Чили, чтобы предотвратить вступление Альенде в должность президента.”7 На следующий день Г. Киссинджер заявил, что Альенде – “возможно, коммунист”, представляет “недемократическую партию” и его победа окажет опасное влияние на соседние страны.
Как явствует из показаний директора ЦРУ Конгрессу, операции ЦРУ в Чили санкционировались “комитетом 40” – неконституционным органом под председательством Киссинджера. Через него вашингтонские правители, уверенные, что за доллары можно купить кого угодно, выделили 350 млн. на подкуп чилийских сенаторов и депутатов, чтобы те проголосовали против Альенде (впоследствии в США официально признали эту трату “неэффективной”).8
В конце сентября руководитель тайных операций ЦРУ в Западном полушарии согласовал с руководством ИТТ развернутый план, имевший целью “вызвать развал экономики Чили”. Он предусматривал отказ банков в кредитах или затягивание их предоставления; саботаж платежей, фрахта, поставок запчастей; создание паники среди вкладчиков банков и сберкасс; прекращение технической помощи. ИТТ представила список действовавших в Чили корпораций, которые намечала привлечь к его осуществлению. План был немедленно представлен в Белый дом и госдепартамент. 29 сентября 1970 г. “Комитет 40” решил прекратить выдачу кредитов и добиваться от фирм прекращения инвестиций, а также воздействовать в этом направлении на другие страны. В соответствии с этим решением многим предприятиям Чили было уже тогда отказано в кредитах.
Послу в Сантьяго были даны полномочия на любые действия, кроме прямой военной интервенции (США не могли позволить себе устроить второй Вьетнам). Ему поручалось готовить переворот совместно с еще стоявшим у власти Фреем. На случай, если лидер ХДП не решится на это, ЦРУ вело сверхсекретную подготовку другого варианта переворота, уже без всякого законного прикрытия, о чем докладывало только Белому дому. В Чили был срочно командирован начальник управления тайных операций ЦРУ. По признанию печати США, ЦРУ участвовало в двух заговорах. Один возглавлял генерал Вио, в нем участвовали экс-президент Фрей и его ближайшее окружение; второй – генерал Валенсуэла. В помощь им из остатков “Алессандристского движения” была сколочена фашистская организация “Патриа и либертад” (“Родина и свобода”); по данным Конгресса США, ЦРУ тогда же выплатило ей 38 500 долл.9
Но заговор натолкнулся на решительный отпор. Комитеты Народного единства, профсоюзы, комитеты жильцов, студенческие федерации провели тысячи собраний, выражая готовность защитить победу. 13 сентября на митинге Альенде сказал: “Пусть они знают, что если совершат безумный поступок – создадут неприемлемую для нас обстановку, то поднимется вся страна, остановятся фабрики и заводы, мастерские, школы, больницы, забастуют крестьяне, это будет первое проявление нашей силы. Пусть знают, что рабочие займут предприятия, а крестьяне – имения. Пусть знают, что служащие останутся на своих местах в ожидании призыва Народного единства. Пусть они хорошо поймут, что у нас есть чувство ответственности, но мы знаем также ту силу, которой обладает дисциплинированный, организованный народ.”10 Он призвал рабочих: “Скажите владельцам, что мы хотим, чтобы работали все фабрики, и предупредите их от моего имени, что, если они намеренно парализуют их работу, вы возьмете дело в свои руки и наладите производство”. Трудящиеся, хотя им не платили зарплату, не поддавались панике. На саботаж классового врага они отвечали забастовками и занятием имений. Решимость людей труда позволила избранному ими президенту ответственно заявить: “Если буржуазия захочет применить силу, то мы ответим силой”11.
В защиту избирательной победы Народного единства сложился гораздо более широкий, чем перед выборами, фронт социально-политических сил. Левое революционное движение (МИР) расценило итоги выборов как “огромный шаг на пути борьбы народа за завоевание власти”, объективно способствующий продвижению по революционному пути12. На стороне Альенде было и влиятельное левое крыло ХДП; его голоса в Конгрессе могли обеспечить требуемое большинство.
Правым лидерам ХДП пришлось тоже поддержать Альенде, чтобы не потерять все. Но условием они поставили раздел правительственной власти с ХДП. Мало того: демагогически требуя, “чтобы вооруженные силы и корпус карабинеров продолжали служить гарантией нашего демократического существования”, они хотели отнять у президента и передать генералитету право назначения и смещения высшего военного командования, т.е. вывести генералов из-под контроля конституционных властей и пригласить к военному перевороту. Центристское большинство руководства ХДП не поддержало такую позицию, но потребовало принять поправку к конституции о “статусе конституционных гарантий”, обеспечивающих “сохранение демократического режима.” От Народного единства требовали обязательств соблюдения при любых условиях “политического плюрализма”; добивались, “чтобы образование оставалось независимым от влияния любой официальной идеологии и уважалась автономия университетов”. Резервируя за собой возможность использовать массовые организации против правительства, авторы поправки декларировали: “Комитетам жильцов, центрам матерей, профсоюзам и другим общественным организациям, через которые народ участвует в решении своих проблем… предоставляется независимость и свобода для осуществления функций, предписанных им по закону”. В то же время ревнители “демократии” предусмотрели, что массовые организации “ни в коем случае не могут присваивать себе право говорить от имени народа или пытаться брать на себя полномочия, которые принадлежат государственной власти”.13 Особо оговаривалась “свобода” печати и других СМИ в чисто буржуазном понимании – как свобода их купли-продажи: исключались не только национализация, но и контроль государства над источниками их финансирования. Подтверждался категорический запрет создавать любые вооруженные формирования вне армии, а также политорганы в вооруженных силах.
Через неделю Альенде дал ХДП согласие по большинству пунктов, одобренное Народным единством, “тем более что именно за эти гарантии левые силы начали бороться много лет назад”. 15 октября палата депутатов одобрила все статьи проекта. Путь к утверждению Альенде в должности был открыт. Народному единству удалось отстоять полномочия президента как главнокомандующего и его право назначать военачальников. Приверженность части офицерства, в том числе высшего, конституционному строю исключала участие в перевороте армии как единой силы. Самый высокопоставленный из заговорщиков был в армейской иерархии лишь пятым.
Командующий армией Рене Шнейдер, убежденный конституционалист, видел задачи вооруженных сил в обороне от внешней агрессии и защите законной власти. Два его сына участвовали в кампании Альенде. Еще в мае 1970 г. Шнейдер заявил, что армия “является гарантией нормальных выборов и президентом республики станет тот кандидат, кто будет выбран абсолютным большинством народа или назначен конгрессом…”14 Эта позиция, в конституционной стране подразумевающаяся сама собой, была окрещена “доктриной Шнейдера”. Правые СМИ набросились на генерала, доходя до призывов к расправе с ним.
Путчисты, убедившись, что Фрей их не поддержит, решили идти ва-банк. Только с 5 по 20 октября агенты ЦРУ вступили в контакт с 21 старшим офицером; тех, кто готов был к перевороту, заверили в поддержке высшего руководства США как до, так и после него. План предусматривал временную изоляцию четверых генералов (среди них был и А. Пиночет), чтобы старшинство в армии перешло к участникам заговора. В подготовке путча приняла участие “Патриа и либертад”, из рядов которой было завербовано большинство террористов.
22 октября в 3 часа ночи военный атташе США передал заговорщикам три автомата с боеприпасами. Через несколько часов Шнейдер при попытке похищения был расстрелян в упор и на третий день умер. Был ли это эксцесс исполнителя или нередкий в делах спецслужб “заговор в заговоре”, так и осталось загадкой. Для главарей заговора оказалось неожиданностью и само убийство, и особенно реакция страны. Вместо паники и упований на “сильную руку” они встретили решительный отпор. Единый профцентр трудящихся (КУТ) провел двухчасовую общенациональную забастовку. Убийство осудили все партии, в том числе причастные к заговору. Альенде характеризовал его как “гражданскую войну в зародыше”15. Возмущено было и большинство военных.
Правительство ввело в столице чрезвычайное положение. В течение недели контроль осуществляли вооруженные силы под командованием генерала Валенсуэлы, предполагаемого главы хунты. Ночью Сантьяго был похож на оккупированный город: редкие прохожие и автомобили через каждые десять кварталов должны были останавливаться перед военными патрулями, которые с оружием наизготовку требовали пропусков. Валенсуэла зачитывал по телевидению приказы, грозившие расстрелом за неповиновение “верховенству государственной власти” и закрытием СМИ, которые будут распространять тревожные известия.16 Казалось, путч без пяти минут состоялся.
Но над Валенсуэлой стоял новый командующий армией – генерал Карлос Пратс, такой же твердый конституционалист, каким был Шнейдер. Переворот не поддержало бы большинство армии, не говоря уже о большинстве народа. Никсон признавал, что США не могли воспрепятствовать вступлению Альенде в должность, иначе “лекарство оказалось бы хуже болезни”17. В секретных документах ИТТ говорилось: “Вио получил из Вашингтона приказ воздержаться… Эмиссары передали Вио, что если он начнет действовать преждевременно и потерпит провал, то его поражение будет означать “залив Кочинос в Чили””18. Главари заговора растерялись. Валенсуэле пришлось санкционировать арест своих же сообщников, чтобы отвести удар от более крупных фигур.
24 октября Конгресс 153 голосами против 35 подтвердил избрание Альенде, и 3 ноября он вступил в должность. В кабинет министров вошли три коммуниста, три социалиста, три радикала, два социал-демократа, двое левых христиан из МАПУ и один член Независимого народного действия (АПИ); четверо министров в прошлом были рабочими. Так появилось первое в мире марксистское правительство, созданное мирным путем, с соблюдением всех норм буржуазной конституции.
Кризис завершился не решительной победой какой-либо стороны, а политическим компромиссом. Народное единство не получило не только законодательной и судебной, но и всей полноты исполнительной власти: по закону у него не было права изменить организацию государственных органов и даже заменить чиновников, за исключением высших. Навязав левым “статут о конституционных гарантиях”, оппозиция обеспечила себе возможность политической борьбы против правительства, не взяв никаких обязательств. Народное единство, подписав его, обязалось действовать исключительно через систему институтов буржуазного государства, не получив гарантий их защиты от фашистской угрозы.
Валенсуэла и другие заговорщики были отправлены в отставку, а по делу об убийстве Шнейдера начато следствие. Один из обвиняемых сделал примечательное признание: “…Силы как внутри страны, так и за рубежом в действительности не хотели военного переворота, а стремились лишь к тому, чтобы все шло конституционным путем и конгресс избрал бы сеньора Альенде президентом. Образованное таким образом, как хотело большинство, правительство по многим причинам вызвало бы серьезный экономический кризис. Такое правительство провалилось бы.”19 О том же предостерегало МИР: “Стратегия господствующих классов, призванная помешать взятию власти трудящимися, будет состоять в том, чтобы руками ХДП связать Народное единство юридическими условиями и посредством вооруженных сил следить за их соблюдением; устроить экономический саботаж, который привел бы к росту инфляции и безработицы, а затем привлечь вооруженные силы к “спасению родины””20.
Создав свое правительство, пролетариат Чили сделал лишь первый шаг к подлинному взятию власти. Возможность решения этой задачи определялась соотношением классовых сил в стране и мире.
