Формальное обобществление и реальное. Это проблема в теоретическом мышлении ставится относительно поздно. Её последняя детализация пришлась на 1960-1970-е года. Впрочем, само формальное обобществление тоже появляется достаточно поздно, раз уж право всегда отстаёт от действительности. В наше время почти по всему миру идёт война против формального обобществления и каждому известен такой наступательный приём экономического хаоса как «приватизация». Однако реальное обобществление вряд ли подчиняется праву, оно лишь соприкасается с ним на границах, тогда как ядро его совсем иной природы. В большинстве европейских языков термины, обозначающие формальное обобществление имеют позднее происхождение, а как словосочетания и вовсе появляются не ранее XIX века. Таковы «społeczna własność» у поляков, «gesellschaftliche Eigentum» у немцев, «суспільна власність» у украинцев, «общественная собственность» у великороссов и общепонятное выражение этого понятия в языке эсперанто – «socia proprieto», чередующийся при описании отчасти неформальных ситуаций с «publika proprieto». В белорусском языке адекватного понятия так и не сформировалось — мы находим лишь термин «грамадская ўласнасць», ближайший украинский аналог которого – «громадська власність» всё же относится скорее к общей собственности чем к общественной и точно соответствует «publika proprieto» в эсперанто. Да и в отношении немецкого термина можно сказать подобное, ведь в артели у немцев тоже «gesellschaftliche Eigentum». В противоположность этому ряду понятий, ряд, определяющий общую собственность, имеет в упомянутых естественных языках как минимум средневековое происхождение. Таковы «wspólna własność» i «ogólna własność» у поляков, «gemeine Eigentum» у немцев, «спільна власність» і «загальна власність» (соответствующие польским аналогам) у украинцев, «агульная ўласнасць» у белорусов и «общая собственность» у великороссов, обобщаемые все вместе в «komuna proprieto». Предлагаемый очерк именно про реальное обобществление и лишь немного про формальное. В центре нашего внимания не общественная собственность, а общая. Это необходимо особенно подчеркнуть ещё и потому, что в великорусском языке, как и в польском, термины формального и реального обобществления не только созвучные, но и однокоренные.
По общему мнению, вопрос о том, что такое общая собственность совсем не прост. Подходы к ответу на него могут быть самые разные. Юрист наверняка выделит множество градаций совместного обладания, распоряжения и пользования, простой идеолог объявит, что мы имеем дело с понятием-призраком, ведь антикоммунизм обязывает признавать недействительность любого движения в направлении общей собственности. В странах, где ещё имеется крестьянство, нам тут же укажут на общинные формы организации вокруг аграрного труда. Все эти ответы будут абстрактны, ведь в одном случае нам предложат готовые юридические понятия, в другом готовые идеологические конструкции, а в третьем расскажут о способе организации, который в наше время всё более вытесняется иными. Если мы захотим честно ответить на вопрос о том, что такое общая собственность, то мы должны будем обратиться к вопросу о том, как изменяются отношения собственности. Можно провести поиск на распространённых языках континентальной Европы и обнаружить, что за последнюю четверть века в европейской академической литературе почти наверняка не удастся найти ни одного диссертационного исследования изменения отношений собственности. В ЕС ни для кого не секрет, что эта тема негласно запрещена для официального представления. Это вынуждает нас начать не с реальности (которая в интересующем нас вопросе мало исследована), а с понятия общей собственности. Его для начала нужно отделить от различного рода форм совместной доступности ресурсов.
К общей собственности прямо не относятся ни ориентированные на прибыль кооперативы и артели, ни форма доступности ресурсов внутри семьи, ни быт большинства нестяжательских сект.
В первом случае мы имеем разрушение возможности общей собственности внешним давлением товарно-денежной конъюнктуры, превращение кооператива в форму совместного получения прибыли, что является разрушающим противоречием в условиях жесточайшей конкуренции на микроуровне, продолжаемой жесточайшей монополией на мировом уровне.
В случае семьи мы не имеем непосредственно производительного трудового процесса, вокруг которого неизбежно организуется собственность. Если считать этим процессом воспроизводство рабочей силы, то нужно вспомнить прошлый аргумент. Если считать узловым для организации семьи процессом непосредственное производство человека, то семья именно как способ организации не является его формой (что не отменяет редкие исключения). Описание семьи как не обладающей всемирной экономической необходимостью возвратной формы уже было дано Мариной Бурик в том числе в заметке «Производство и потребление образа жизни в виртуализорованном мире».
Пример нестяжательской секты не следует относить к общей собственности именно потому, что она относительно изолирована от мирового хозяйства. Это означает отсутствие стимулов к подлинно эффективному использованию ресурсов. И хотя это отсутствие не абсолютно, и в СССР 1930-х годов религиозные коммуны были заметно эффективнее менее обобществлённых колхозов, возникших на стандартных основаниях, этот опыт нельзя считать проявлением долгосрочной необходимой тенденции. Разобрав три примера того, чем не является и где не проявляется общая собственность, следует попытаться дать её эскизное положительное определение.
Общая собственность это форма совместного практического волеизъявления в отношении ресурсов, повышающая эффективность их использования в целом и для каждого.
Приведённое определение необходимо ведёт к четырём выводам.
1) Общая собственность это не господствующее ныне отношение собственности, но и не фантом, не результат абстрактной фантазии.
2) Общая собственность имеет (не только) экономическую природу.
3) Как способ эффективного применения ресурсов общая собственность имеет свою необходимость, а следовательно, предпосылки и вообще исторические условия.
4) Общая собственность исторически обусловлена наличием культурных вообще и технических в частности предпосылок того, что совместное практическое волеизъявление будет эффективнее любого индивидуального или волеизъявления формальной группы.
Отличая общую собственность от групповой, следует обратиться к понятию коллектива, поскольку именно и только в коллективе возможно совпадение эффективности применения ресурсов в целом и для каждого. Это даже не силлогизм, а всего лишь одно из определений коллектива.
Есть ли в современном мире в странах наиболее сложной общественной организации экономически необходимые (не являющиеся результатом местной и временной тенденции) формы общей собственности или формы тенденции к ней? На этот вопрос следует ответить утвердительно, хотя увидим мы только небольшие, но постоянно возникающие снова зачатки. Новейшие информационные технологии позволили организовать функционирование общей собственности в промышленных странах Европы как минимум в трёх различных сферах. На этих примерах мы и остановимся.
Пример первый. Распределённая библиотека
Большинство организаторов подобных начинаний в качестве отправных мотивов указывают большие размеры и сравнительную дороговизну бумажных книг. Создавая ресурс, куда каждый житель некоторой местности может поместить список книг, которые он готов предоставить для чтения другим, разработчики обычно предполагают, что с правом обобществить свою книгу связана обязанность доставить её в ближайшую точку обмена, а с правом использовать обобществлённую книгу связана обязанность доставить её хранителю по первому требованию, если истёк обычный срок использования.
Учёт книг и их хранителей в наше время является элементарной задачей, которую могут решить с помощью базы данных даже школьники последних годов основной школы. Технические проблемы, которые нужно решить распределённой библиотеке, носят в основном логистический характер. Т.е. речь идёт о планировании работ по доставке книг от основных хранителей к читателям и о работе пунктов обмена, если они используются.
Выгода от распределённой библиотеки состоит как в денежной экономии, так и в экономии времени, причём последний род экономии ставится организацией работы на первое место. Ведь не секрет, что книг, к которым хочется возвращаться, не так много, а многое приходится покупать в спешке для изучения, которое заставляет отложить книгу в сторону навсегда. Распределённая библиотека это ещё и то, что даёт новый способ понять желательность покупки книги, если её экземпляр уже есть у кого-то из таких же со-хранителей. Помимо прочего, распределённая библиотека приучает связывать книгу с практической надобностью и отучает видеть в ней предмет самозначимого обладания, разрушает потребительскую установку. Некоторые распределённые библиотеки также планируют работы по оцифровке самого разного уровня (от фотокопий до гипертекста) востребованных или уникальных книг.
Эффект экономии времени от работы распределённой библиотеки пропорционален плотности населения, т.е. числу участников и компактности их размещения. Неудивительно, что многие такие проекты начались в крупных городах. В странах Латинской Америки существуют крупные распределённые библиотеки марксистской и социалистической литературы. В большинстве стран Европы подобные инициативы невозможны по политическим причинам, поскольку они требуют весьма большой гласности. Однако даже общеобразовательные распределённые библиотеки по национальным литературам в небольших странах позволяют повышать свой культурный уровень, например, литовцам. Это заметно снижает планку приобщения к культурным богатствам, что нельзя не приветствовать.
О том, что распределённая библиотека, работающая на добровольной и бесплатной основе, не приносит результата каждому и всем в целом могут заявлять только идеологи, хотя проблемы различия между «каждому» и «всем в целом» сохраняются. Но из наличия таких проблем неверно заключать о бесперспективности совместной работы — суть эффективной работы распределённой библиотеки и её организаторов как раз и состоит в понимании и преодолении подобных различий, в их изоляции на периферии всей работы, в их недопущении в её ядро.
По непроверенным данным, на территории ЕС в 2014 году действовало не менее 30 распределённых библиотек.
Пример второй. Система взаимного поселения
Для тех, кто не имеет средств для поселения в иных городах, некоторое время назад были созданы специфические интернет-порталы обмена. Предоставив гостю не некоторое время комнату некоторой площади с некоторой комплектацией постели, участник проекта получает право на взаимность. Дополнительно могут учитываться такие факторы как живое общение или желание изучать местный язык. Дело в том, что не все готовы тратить время на непринуждённое общение и изучать язык гостя, поэтому система взаимного поселения была введена едва ли не раньше других носителями международного общепонятного языка эсперанто, ибо он обладает максимальной лёгкостью изучения для носителей большинства европейских языков.
Проблема резервирования и подтверждения факта проживания в системах взаимного поселения решается с помощью простой системы электронных подписей. Безвозмездность услуг проживания лишает смысла как появление «профессиональных предоставителей», так и «профессиональных туристов» — активность, свидетельствующая об отсутствии стороннего дохода считается в кругах пользователей подобных ресурсов подозрительной.
Самая большая проблема систем взаимного поселения состоит в неравноценности предлагаемых условий и в необходимости их сравнения в неких единицах. Поэтому дальше возможны разные подходы. Самые примитивные основаны на сведении разницы к деньгам в текущей или усреднённой мировой валютной конъюнктуре. Более развитый подход состоит в том, что каждые условия поселения сравниваются по произвольной шкале с единой ближайшей нормой из группы норм. Например, нормируется как единица однокомнатное поселение в несколько квадратных метров на один день с регулярной (не раскладной) кроватью и возможностью помыться в душе. Улучшения или ухудшения условий против стандарта приводят к изменению коэффициента заслуг в сторону больше 1 или в сторону 0. Вновь подключающиеся к системе взаимного размещения заинтересованы в выборе проверенных разместителей с большим коэффициентом заслуг.
В системах взаимного размещения интересно то, что, не исключая коммерческой цели поездки, они делают сознательный упор на непосредственное удовлетворение потребностей в поселении без любого опосредствования деньгами. В отличие от распределённой библиотеки, в системе взаимного поселения мы не видим (и, наверное, не увидим в ближайшем будущем) общей собственности, но очень хорошо видим принципы её возникновения и порождения.
Пример третий. Система обмена свободным временем
Разбираемый пример не столь прост как предыдущие, но показывает наивысшее развитие форм общей собственности в современном мире. Первые проекты такого рода родились из наблюдения над чрезмерной загрузкой одних людей на фоне недогрузки других и регулярной сменой этих состояний. Во Франции системы обмена свободным временем (называемые там «Банками свободного времени») появились из встречных объявлений молодых материей о готовности присмотреть некоторое время за чужим ребёнком в обмен на оставление своего под присмотром на то же самое время. Такая конкретика лежит в основе систем обмена свободным временем не случайно. Кустарное производство человеческой личности в семье является в настоящее время одним из наименее эффективных и наименее поддающихся оснащению видов общественного труда. Оставляя описание семьи как суррогатной общности и возвратной формы Марине Бурик, отметим, что именно в семье неэффективность работы по производству какой-никакой личности давит сильнее всего и именно на женщин. Поэтому и «прорвало» изначально именно в этом месте системы общественного разделения труда.
Вслед за примитивным, но много значащим и ещё более выматывающим уходом за детьми, в банках свободного времени стали открывать «слоты» (ячейки, задания, объявления) для других видов труда. Несложно догадаться, что выгуливание собак обычно становится вторым видом труда, представленным в системе обмена свободным временем.
Системы обмена свободным временем предполагают своим важнейшим условием не только его наличие, но и его близкую равноценность. Они отличаются от систем электронных аукционов и объявлений тем, что час прогулки с собакой позволяют обменять только на час проулки с собакой, а час ухода за младенцем только на час ухода за младенцем. В этом состоит как относительная узость систем обмена свободны временем, так и их сила и историческая перспектива.
Если системы взаимного поселения предполагают желательным повышение коэффициента заслуг, то системы обмена свободного времени заставляют участников настороженно относиться к участникам с большим количеством отложенных обязательств и с недоумением смотреть на участников с большим количеством ожидающих взаимности обязательств. А это прямо коммунистическое отношение к труду на конкретном участке деятельности. Если каждый отдельный акт обмена свободным временем принуждает скорее к углублению разделения труда, то участие в системе обмена свободного времени как агента разных видов труда прямо пододвигает к универсализации, а невозможность узкой и массовой специализации (из-за отсутствия массовой же взаимности) на одном виде труда пододвигает именно к такому поведению. Результат длительного участия в системах обмена свободным временем заставляет вспомнить такое высказывание Маркса: «Предположи теперь, человека как человека и его отношение к миру как человеческое отношение: в таком случае ты сможешь любовь обменивать только на любовь, доверие только на доверие и т.д. Если ты хочешь наслаждаться искусством, то ты должен быть художественно образованным человеком. Если ты хочешь оказывать влияние на других людей, то ты должен быть человеком, действительно стимулирующим и двигающим вперед других людей. Каждое из твоих отношений к человеку и природе должно быть определённым, соответствующим объекту твоей воли, проявлением твоей действительной индивидуальной жизни».
Пример четвёртый. Простой ресурсный кооператив
С этого примера нужно было бы начать, если бы не его очевидность, которая испортила бы дело. Но именно после более сложных примеров очевидность получит новую окраску.
Несколько форм простого ресурсного кооперирования описал Николай Чернышевский в романе «Что делать?». Совместная закупка и приготовление еды и совместное содержание парка зонтов позволяли при том же уровне потребностей сокращать затраты не менее чем на 30%. Реальная экономия может быть значительно выше, особенно в наше время информационных технологий, когда можно с куда меньшими усилиями организовать достаточно широкое потребительское сообщество. Простой ресурсный кооператив является самой распространённой формой проявления тенденций к общей собственности. Как и иные её формы, он зародился из газетных объявлений. Обратимся к примеру, который я беру из польской действительности. В этом она ничем не отличается от французской или немецкой.
В одном из польских местечек житель многоэтажного дома встал перед необходимостью проделать несколько десятков небольших отверстий в прочной стене (дом был построен во времена Народной Польши). Цена полноценного перфоратора, который не сломается после первого использования, сейчас начинается от тысячи злотых при средней заработной плате в 2-3 раза выше. Это заставляло задуматься и не поддаваться давлению рынка с первого раза. Поскольку задача была не срочная, поляк подал объявление в газету и через две недели был закуплен самый качественный перфоратор на два десятка человек живущих в округе. Следующие два месяца перфоратор переходил от пользователя к пользователю, а потом стал задерживаться у каждого следующего пользователя на неделю или больше. Получить перфоратор для своих работ у очередного держателя можно было не больше чем за два дня.
Этот пример описывает не современную Польшу, а 1990-е годы, когда положение было много хуже, но и сейчас он вряд ли менее актуален. Тот самый перфоратор сломался через восемь лет после его покупки и по табличке, которую для интереса вёл инициатор кооперации им было просверлено несколько тысяч отверстий разного диаметра, — показатель недостижимый по результативности и дешевизне для самого дешёвого семейного потребления. Семейное потребление «перфораторный кооператив» превзошёл по отдаче вложений почти на два порядка, а аренду перфораторов в коммерческой организации (была и такая) почти на порядок.
Хотя подобные (но обычно менее масштабные) примеры массовы, они никак не влияют на общий характер хозяйства. К тому же два десятка человек в «перфораторном кооперативе» это очень неплохой результат — обычно в подобные инициативы вовлечены не больше десяти человек. Против простых кооперативов работают как разное время появления потребности, так и невысокий культурный уровень и идеологическая обработка. Что касается нашего примера, то два десятка человек вошли в «перфораторный кооператив» именно потому, что потребность была у всех, а финансовые условия одинаково всех же стесняли и всем же тормозили принятие решение о покупке или аренде. Относительной удачей было и бережное отношение к прибору, тогда как на мировом уровне именно отсутствие культуры обращения с объектами общей собственности тормозит простую ресурсную кооперацию потребительского типа и порождает закономерное взаимное недоверие.
Тем не менее, из этого примера хорошо видно, что с точки зрения потребления семья — это крайне неэффективная (но очень прибыльная) форма потребления. Это ещё одно подтверждение её возвратного, а в отдельных сферах прямо реакционного, характера как общественной формы.
Что касается идеологических возражений против общей собственности и идеологического противодействия соответствующим отношениям, то казалось бы антикоммунистическая обстановка в Польше 1990-х годов должна была бы создать предрассудки против простой кооперации, но в реальности даже тогда в личной жизни никто не хотел жертвовать экономической эффективностью ради доктринальной чистоты. Вывод отсюда прост: коммунизм, реально выступающий как более эффективный способ организации общественного хозяйства, встретит сопротивление совсем не там, где ожидается. И уж точно не идеологии будут его наиболее упёртым врагом, но условия их порождающие.
Простая ресурсная кооперация, если она служит далеко не только потребительским целям, является самой элементарной, самой массовой и наглядной, самой устойчивой формой тенденции к общей собственности. Однако глупо считать её не только достаточной, но даже пригодной формой для массового тиражирования в обществе без классового разделения труда. Хотя бы потому, что она пригодна только для элементарных масштабов. Кооперироваться вокруг перфоратора можно даже в Польше, кооперироваться вокруг машиностроительной мастерской (даже не завода) куда сложнее. Но если мы сравним «перфораторный кооператив» 1990-х с современными версиями подобных отношений, то обнаружим интересную тенденцию к изменению отношений собственности. Если при бумажном способе организации дел заявки на пользование перфоратором и сведения о его хранителе были связаны ручной обработкой и выделяли координатора, то современные информационные технологии позволяют отдать этот труд базе данных и уделять учётным заботам гораздо меньше времени. Также это снижает бюрократическую роль координатора и переводит её больше в контрольную, чем сближает его с другими участниками кооператива.
Поскольку в «Немецкой идеологии» общая собственность рассмотрена как форма общения (обращения, циркуляции, сношения — Verkehr), нет ничего удивительного в том, что новые средства связи облегчают функционирование её новых форм. Банки свободного времени, которые в бумажном виде требовали бы колоссальных картотек с трудоёмким сравнением и ведением карточек сейчас реализуют все свои функции за доли секунды на бывших в употреблении устаревших машинах, выступающих как сервер. Поэтому нетрудно заключить, что только изменяя отношения собственности, интернет становится чем-то большим, чем просто средством связи. И возможности для изменения отношений собственности тут колоссальные. По встреченным оценкам, доля данных интересующих нас приложений, помогающих реализовать реальное движение людей в сторону общей собственности среди всей циркуляции интернета, составляет менее одной миллиардной. Очевидно, что нет в наше время существенных технических ограничений со стороны связи инициативам по взаимному поселению, как и инициативам по обобществлению свободного времени, книг и вообще редко используемых или дорогих изделий. Эти ограничения начинаются в сфере идеологии и в способе организации производства, который атомизирует общество и затрудняет даже обращение к пространственно ближнему с вопросом о том, а нет ли у него чего-то нужного, но им почти не используемого. Но тот же интернет, который как средство связи массово порождает одиночество, может порождать и взаимное объединение людей, хотя пока и в виде исключения. Именно в разрушении внешних связей и создании на их месте внутренних практически необходимых (духовных) связей видели историческую роль атомизации Маркс и Фромм. Мы можем наблюдать первые шаги ликвидации этого разобщения, но без ожесточённой политической борьбы в самых разных формах преодоление этого разобщения никогда не станет массовым и даже вряд ли сравняется по мощности потока с порождением этого же самого разобщения.
Что касается мировой экономики, то в ней тенденция к общей собственности никуда не исчезала и продолжает действовать. Здесь можно приводить много примеров, но лучше выбрать из относительно недавних. Дело идёт о так называемом облачном хранении данных. Его экономическая идея состоит в том, что если группа людей хранит свои данные централизовано, то незанятые части жёстких дисков можно объединить и со временем они достигнут ёмкости отдельного устройства, которое поэтому можно не покупать. Остаётся только договориться о том, как вызывать реальные места хранения исходя из данных об адресе файла, которые вводит пользователь. Как сообщают специалисты по информационным технологиям, подобных способов экономии неиспользуемого сейчас десятки. Можно даже экономить целые машины. Ведь для человека операционная система обычно имеет форму программы, обращающейся к жёсткому диску, устройствам ввода и экрану, тогда как использование других ресурсов обычно невелико для многих задач, а ограничивающим фактором является использование времени процессоров. Если изолировать обращения к названным элементам архитектуры взаимодействия, то становится возможным в одной операционной системе запускать на основном процессоре другие операционные системы со своими задачами, принципами работы и пр. Это называется «виртуальная машина». Сейчас чаще всего для размещения сайтов продают не реальное место на жёстком диске серверной машины с её ресурсами, а именно часть ресурсов, доступную виртуальной машине. Получатель услуг хостинга может сам решать то, какую операционную систему и в какой конфигурации он будет использовать для размещения своего сайта. Все предоставленные ему устройства будут виртуальными т.е. фиктивными и используемыми по потребности, а реальными будут только вычисления, в т.ч. обработка запросов и иных связанных с сайтом событий.
Обобществление в информационных технологиях это очень обширная тема и, как понятно из разговоров со специалистами, приведённые мной примеры это лишь надводная часть ледяной горы. Достаточно сказать, что вписанный в имеющуюся экономическую ситуацию коммунистический труд по совместной добровольной и бесплатной разработке программного обеспечения на основе нацеленности на результат (а не его прибыльность) впервые возник именно в этой отрасли.
Нет никаких сомнений, что гениальные догадки Глушкова и Бира о связи движения к общей собственности и использования информационных технологий для облегчения жизни людей полностью подтверждаются современностью. Интересно отметить, что многие неожиданные для обыденного сознания догадки Ленина из работы «Государство и революция» также подтверждаются. Например, банк свободного времени это совсем не демократическая организация, но вряд ли кто-то из участников сочтёт свои права нарушенными через сам принцип работы подобной инициативы. Да и места для голосования тут остаётся очень и очень мало. Учитывая использование системы электронных подписей, современный банк свободного времени оказывается формой организации равноправных людей, превзошедшей демократический способ организации. Сам принцип его работы резко ограничивает возможность искажения отчётности, ибо как «должники» так и «альтруисты-благодетели» вызывают заслуженный нездоровый интерес к себе, что изрядно обессмысливает подложные квитанции об обмене свободным временем. Управленческая роль в подобной инициативе также не даёт заметного преимущества — возможности для искажения отчётности ограничиваются гласностью, а суммарное вознаграждение дежурного координатора ограничивается такими же взаимными услугами как и для других участников. В этом примере мы видим реальные, необходимые с технической и общественной стороны зачатки, позволяющие изучить функционирование общества на высшей стадии коммунизма после того, как развитие общества уже не будет связано с формациями.
Мы видим, что информационные технологии оживляют в современности зародыши самых высоких и эффективных способов организации человеческого труда, распределения и потребления. Эти зародыши вполне жизнеспособны в абсолютно враждебном окружении. Но они не могут полноценно развиваться в наличной политической обстановке и их развитие требует усилий по установлению иного политического устройства, снимающего барьеры на пути к всестороннему развитию каждого человека.
К вопросу о достатке и культурном уровне, связанном с общей собственностью
Каков основной побудительный мотив в системе общественного воспроизводства, вызывающий формирование высших форм общей собственности в наше время? Глупо считать, что люди экономят свободное время преимущественно для себя из интересов своего личностного развития. Основным мотивом в современной Франции является другой. А именно он связан с исследованиями феномена виртуализации общественных отношений Мариной Бурик. Речь идёт о том, что даже наличного использования якобы свободного времени человека для производства нужного капиталу образа жизни становится недостаточно. И капитал организует давление на свободное по видимости время. Не имея других способов снять это давление, самые идеологизированные люди вынуждены практиковать вполне себе действующие, хотя и выглядящие идеологически подозрительными способы производства нового свободного времени. Ведь именно оно является ближайшим и важнейшим результатом показанной кооперации во всех её формах. Однако именно поддаваясь давлению капитала, люди вынуждены внедрять коммунистические по сути формы отношений, вынуждены свыкаться с ними и даже (с какого-то момента) отождествлять себя с ними. Ведь очень сложно даже политическим противникам коммунизма объяснить то, почему следует безусловно отказываться от отдачи своего ребёнка другой такой же молодой маме, если даже с учётом ответной услуги это освободит несколько часов для похода в магазин (чаще) или в оперу (реже). Не менее сложно объяснить пользователю операционных систем на основе GNU/Linux почему он должен отказываться от получаемого им почти бесплатно качественного и контролируемого им до любой желаемой части продукта совместного добровольного труда программистов разного профиля.
Среди исследователей эмпирических форм кооперации бытует вполне обоснованное мнение, что простая потребительская кооперация вроде описанного «перфораторного кооператива» устойчива лишь в условиях общего недостатка жизненных средств и, в особенности, денег как ключевого жизненного средства нашей эпохи. И с этим не стоит спорить. Хотя бы потому, что потребление это не узловое отношение, меняющее все иные сферы. Лишь появление общей собственности в производительной сфере вызывает ответные толчки во всём тяжёлом здании надстройки. В этом смысле за образец всего рода тенденций к общей собственности должна сейчас рассматриваться не потребительская кооперация, а обмен свободным временем, ибо он имеет большее отношение к производству, а именно может быть формой производства себя как человека. И тут характерно, что участников банка свободного времени совсем не объединяет достаток, тем более низкий достаток. Их объединяет наличие некоторых, как правило, личностных (по самоощущению) проблем. Также их объединяет понимание того, что (в случае ухода за детьми) наёмная нянька вовсе не выход из положения, а ещё один тупик. Потому на основе понимания того, что подлинно человеческим ответом может быть только ответ того же самого качества, местами строится уже в наше время саморегулируемое сообщество свободных людей, избегающих хотя бы в чём-то частичных и маскирующих псевдорешений коренных вопросов своей личностной жизни. Одним словом, вопрос о коммунизме это в наше время очень и очень практический вопрос и он уже сейчас вполне доступен даже «осязанию» того, кто пожелает почувствовать, что такое коммунизм и откуда он вырастает.
Текст: Mikołaj Zagorski, авторизованный перевод Dominik Jaroszkiewicz
