В 2016 году увидела свет книга, получившая название «Страсти по тезисам о предмете философии 1954-1955». Документы и стенограммы, письма и рассуждения, изданные под одной обложкой, повествуют нам о нешуточных страстях, бушевавших в то время на философском факультете МГУ, и шире – на всем философском ландшафте эпохи. Помимо прочего, это издание содержит оригинальный текст самих тезисов и так называемой «Философской тетради» Э.В. Ильенкова – одной из немногих его рукописных работ, относящихся к периоду его обучения в аспирантуре и недолгой преподавательской работы.
Более чем полстолетия прошло с момента их написания, но нам они интересны не только как исторический документ. Ильенков в них выступает как действующий собеседник Канта и Гегеля, Фейербаха и Маркса.
Понимание философии как науки именно о мышлении, которое отстаивал Ильенков, в свое время стало предметом ожесточенной борьбы. Оно противоречило устоявшемуся представлению о философии как науке о мире в целом и не укладывалось в тощую схему «субъективной и объективной диалектики», господствовавшую в учебниках. Так же беспощадно критикует Ильенков понимание философии как методологии для других наук и на попытку объявить каждую науку философией для самой себя.
На сегодняшний день практически невозможно найти учебник по философии (возможность существования такого формального пособия оставим за скобками), в котором бы не фиксировалось, что ее предметом являются самые общие закономерности отношения человека и мира или фундаментальные законы бытия. В лучшем случае за предметом признается возможность исторического развития – но в такой постановке это больше похоже на ритуальный реверанс.
Позитивизм, неопозитивизм, аналитическая философия претендуют на монопольное положение в качестве «языка современной науки».
Среди философов-обывателей распространена точка зрения, согласно которой положительные науки анализируют живое тело природы, а философия воссоздает синтетическим путем картины мира. Мировоззренческое значение положительных наук при такой постановке вопроса исчезает, а сама философия предстает как «метанаука», тщетно пытающаяся решить вопрос, который под силу только познанию целиком.
Поэтому говорить о том, что проблемы, поставленные Ильенковым, сошли с философской арены, по крайней мере, преждевременно.
Вместе с тем, как мысль в историческом развитии выхватывала одну из сторон всеобщей взаимосвязи, изменялся и предмет философии. Представление о том, что им является мир в целом, извлекает только одну, мировоззренческую сторону вопроса, и потому остается абстрактным. С полной уверенностью мы можем говорить так лишь в том случае, когда философия на одном из исторических этапов представляла собой человеческое познание вообще.
Историю философии необходимо понять, как целостный процесс становления человеческого мышления – иначе у нас получится формальная хронология или сборник скучных исторических анекдотов. Объективная тенденция развития предмета философии прокладывает себе путь сквозь намерения отдельных философов и череду случайностей.
Кусочки изначальной целостности философия раздает положительным наукам, и при условии, что они впитывают в себя все результаты развития мышления, познания мира, необходимость какой-либо отдельной отраслевой философии вроде «философии истории» или «философии искусства» отпадает. Положительные науки способны самостоятельно прийти к нужным предпосылкам и законам – но для этого они будут вынуждены овладеть философией в ее наиболее развитых формах.
Философия же делает своим реальным предметом это развитое теоретическое мышление и рассматривает фундаментальные законы бытия как его моменты (а не наоборот). В ином случае, как отмечает Ильенков, нам не удастся избежать онтологизации этих законов в мистических формах, в виде гегелевского «духа» или некритически возводимой на пьедестал абстрактной «материи».
А.С. Канарский, которого можно назвать учеником и единомышленником Ильенкова, в своей книге «Диалектика эстетического процесса» говорит о признании того, что в теории нет негносеологических ошибок. Основные закономерности природы и общества становятся предметом философии, поскольку они уже нашли свое выражение в общественном сознании, в виде основных тенденций познания. Попытка схватить наличное бытие объекта без связи с познанием приведет нас к онтологизму, лишающему идеальное своей субъективности. «Определенное бытие – это уже вопрос гносеологии» — говорит Канарский, пользуясь гегелевской логикой.
И в этом нет ни грана субъективного идеализма. Правильно понятное через категорию деятельности мышление «даст выход» и в бытие, позволив нам избежать другой крайности – гносеологизма. В нем позиция познания выдается за позицию самой жизни, несовершенство теории или словесная противоречивость – за реальные противоречия, а весь процесс познания сводится к сверке действительности с умозрительными конструкциями.
Говоря словами Ильенкова, положения, которыми оперирует философия, извлечены из действительности, но в таком извлеченном виде они являются именно законами мышления. Мышление становится деятельным отношением бытия к самому себе – ведь иначе не остается ничего, кроме чистой интенции последнего к самому себе (в лучшем случае). В худшем – бытие остается неизбывно тождественным самому себе, «мертвым».
В итоге, это позволяет нам полнее и глубже понимать место положительных наук в познании. Ильенков пишет, что объективный мир в философии становится предметом не непосредственно, но уже обработанный усилиями других наук. Но и в других науках природа выступает как опосредованная развитым теоретическим мышлением. И даже если стать на позиции эмпиризма или сенсуализма, мы будем вынуждены признать, что созерцание опосредовано всем процессом становления человеческих чувств в исторической практике.
И наконец, нам нужно обозначить несколько тонких граней.
Первое. Как мы указывали выше, Ильенков пишет, что каждая наука самостоятельно приходит к определенным закономерностям и необходимым предпосылкам. Но эту позицию следует отличать от одного из ключевых позитивистских тезисов о том, что каждая наука есть сама себе философия. Скорее всего, линия демаркации пройдет здесь именно в вопросе опосредования теоретическим мышлением, взятым вместе со всей историей его становления.
Второе. Ильенков критикует позицию Деборина, который утверждал, что философия есть «методология» для положительных наук. Но вместе с тем он формулирует задачу философии, которая состоит в том, чтобы найти место открытиям и тенденциям положительных наук в картине всеобщей взаимосвязи. Необходимо четко различить «методологическую функцию философии» и то, что философия опосредована по отношению к окружающему миру через положительные науки. И без грамотного решения вопроса о предмете философии здесь не обойтись.
В «Тезисах…» и «Философской тетради» Ильенков формулирует ключевые принципы всей своей последующей жизни как философа – и нельзя не заметить, что их держатся и его последователи, и единомышленники. Откат этой линии в философии стал возможен только вследствие поворота глобальной истории вспять, однако даже сдвиги такого масштаба не должны отделять нас от работы над теми вопросами, которые он поставил.
Текст: Дмитрий Столяренко
